Вера Камша - Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню [litres]

– Вот теперь я спрошу. Почему?

– Да, этого вам в самом деле не понять. Моя покойная тетушка не блистала ни умом, ни красотой, зато она была послушна и больше всего боялась гнева Создателя.

– Так думали многие.

– Включая вас.

– Неважно. – Думал. Года два или даже три, затем поумнел. – Главное, это оказалось ошибкой.

– О нет, – Урфрида улыбнулась, блеснув не ставшими за время разлуки хуже зубами. – То, что некоторым показалось внезапно прорезавшимся умом, было умом этого эсператиста… Левия, а смелость – все тем же страхом перед Создателем. Когда Катарине не подсказывали, она становилась беспомощной дурочкой. Придуманная моей матерью интрига защищала ее брак, и королева боялась утратить расположение Алвы. Он поручил любовнице незаконную дочь, и королева позволила новой фрейлине носить свои цвета и даже пыталась защитить ее от Манриков. Вряд ли бы у нее это вышло, но тут вмешались вы.

Поданный минута в минуту десерт Ли не обрадовал, уж больно занимательной выходила беседа. Савиньяк добивался неплохих результатов, вживаясь в чужие шкуры, Урфрида же предпочитала подменять всех собой; результат впечатлял.

Лионель наблюдал за расставлявшим бокалы ординарцем, прикидывая следующие откровения. По логике Фриды, в Багерлее мать и дочь Арамона отправились, чтобы дать очевидный повод наградить их за верность короне. Селина отказала второму сыну Манрика, потому что знала, что ей достанется, самое малое, наследник графского титула. В мирное время этим бы и кончилось, но теперь подвернулся целый Хайнрих, которому позарез нужны наследник и Кадана, вернее, Кадана и наследник…

Гостей, да еще таких, Юхан не ждал, но у фрошеров чего только не бывает. Шкипер только дверь придержал да спросил, чем порадовать баронессу Вейзель. Оказалось, ничем.

– Я пришла, чтобы сказать о тайном, – объяснила рыжуля. – Капитан Уилер принес письмо господину Фельсенбургу от моей подруги, но этого мало.

– Тут поговорим или погулять сходим? – Клюгкатер обозрел свою комнату: справа постояльцев нет, а слева ардорский негоциант живет. Человек солидный, в чужие дела нос совать не станет.

– Я буду тиха, – заверила гостья и покосилась на своего спутника. Тот ей подмигнул и вытащил простенький футляр для писем.

– Господину Фельсенбургу в собственные руки, – объяснил он. – Ответ на его письмо. Я в зал спущусь, пропущу стаканчик-другой, а вы барышню поберегите, она у нас ценная.

– Яблочную берите, – посоветовал Добряк, прикидывая, чего ждать от посверкивавшей глазками гостьи. – Хорошая тут яблочная, лучше сливовой, а вот можжевеловая дрянь дрянью.

Фрошер кивнул, запомнил, мол, и исчез. Для порядка Юхан вышел в коридор и огляделся – никого. Просчитал до сорока и вернулся; рыжуля так и торчала возле двери вбежавшим в дом бельчонком.

– Возле окошка надежней, – поделился старым секретом шкипер. – Особенно зимой.

– Зимы исполнены холода, но красивы. – Девушка послушно шмыгнула к заставленному геранями окну. – Господин добрый Юхан, я знаю, что господин Фельсенбург полюбил мою подругу. Если его любовь велика, он может отвернуть от Селины Шар Судеб.

– Тю! – Юхан оглянулся, хотя их не могли слышать даже тараканы: хозяин гостиницы был форменным чистюлей. – И что господину Фельсенбургу для этого сделать?

Девушка тронула золотой цветочек на груди, она и прошлый раз была с ним. Красивая цацка, и не из дешевых.

– Моя подруга решила стать женой короля Гаунау. – Янтарные глазищи смотрели будто в самое нутро. – Регент и Проэмперадор согласились, но Хайнрих мог бы быть отцом отца Селины. Она исполняет свой долг, только любовь не знает невозможного. Я читала, как любящий уговорил солнце остановиться и успел к любимой, но бывало и большее!

– Чего только не бывало… – Кто-то точно свихнулся. Или рыжулька, или Добряк Юхан. – Господин Фельсенбург мне хоть и не чужой, но за такие шутки точно пристрелит.

– Правда может казаться безумием, но подруга честна. Она написала письмо, там должно быть многое. Когда господин Фельсенбург уверится в немыслимом, скажите ему, что Шар Судеб можно обогнать. В Аконе Селина лишь даст обещание, а Хайнрих его примет. Это будет через два дня, я знаю, ведь я встану к жаровне. Выезжайте прямо сейчас…

– Сейчас не могу, – сказал чистейшую правду Юхан. – Меня регент видеть хочет, велено сидеть и ждать.

– Это плохо, – тонюсенькая ручонка вновь потянулась к цветку, колдует она так, что ли? – Чем ближе станет Гаунау, тем трудней будет повернуть. Регент и его слова важны, но судьба Сэль решается сейчас и навсегда.

– Ваша предусмотрительность себя оправдала, – слуги вышли, и красивая женщина в готовом немедленно упасть платье потянулась к бокалу с прохладительным. – Я несколько охрипла.

– Тогда лучше поберечь голос. Вряд ли вам стоит возвращаться к Селине.

– Вы правы, тем более ее очень удачно пристроили. Теперь вы свободны от дочерей Хайнриха.

– Сударыня, я с ними незнаком.

– Это не обязательно. – Фрида припала к лимонной воде, как Хайнрих теперь уже позавчерашней ночью – к можжевеловой. – Гаунау прислал вашей матери медвежьи шкуры, и она их приняла.

– Вообще-то, – обрадовал его величество, оторвавшись от стакана, – я подумывал оставить корону пасынку. Арно не наше имя, стал бы Арнульфом.

– Неразумно. – Ли тоже выпил, но меньше, заметно меньше. – Савиньяк может править разве что Талигом, да и то не всякий, Арно для этого не годится…

– Сударыня, – Проэмперадор Севера и Северо-Запада взял бокал, по иронии судьбы в нем оказались «Слезы ревности», – я рад, что напитки пришлись к месту, но через сорок минут явится барон Райнштайнер.

– Я понимаю, – улыбнулась собеседница. – Барон никогда не опаздывает. Неприятный человек, хоть и полезный. Я искупила свою ошибку?

– Простите?

– Вы умны, не пытайтесь казаться непонятливым. Я была неправа в отношении вас и, как бишь ее теперь… рэа Кальперадо, и в этом призналась. Более того, я прощаю вашей протеже ее поведение, ведь девица знала и о своем происхождении, и о, что гораздо важнее, своем будущем. Конечно, ей не хватает и никогда не будет хватать воспитания, но в Гаунау оно и не требуется.

– Да, там, как и в Черной Алати, и в Кэналлоа, в цене несколько другое.

– Моя старшая невестка все же научилась себя вести. То, что она себе позволяет, – не недомыслие, а расчет.

– Вот как?

– Сегодня вы еще немногословней, чем прежде. Что ж, ради вас я готова жертвовать многим, в том числе и голосом. Итак, моя вторая ошибка, которая могла оказаться роковой для нас обоих. Я не учла вашей должности и потребности Талига в бергерских клинках. Командор Горной Марки не может увести жену маркграфа, даже если это принесет облегчение всем троим. Вы достаточно владеете своими страстями, чтобы это понять, но зачем жертвовать собой и мной, если можно не жертвовать ничем и никем? Нам пришлось пережить несколько очень неприятных минут, Лионель. Вы рисковали, любая другая женщина на моем месте стала бы вашим смертельным врагом.