Вера Камша - Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню [litres]

– Конечно, – живо откликнулась чужая невеста. Не вступи они в сговор, Марсель почувствовал бы себя униженным и даже оскорбленным. – Испроси у его величества аудиенции для некоей вдовы из Фельпа.

– Не стоит обременять вашего друга, – встрепенулась Георгия. – Карл будет счастлив вас увидеть, но его надо подготовить. Он уже знает, как вести себя с подданными, но вы таковой пока не являетесь, вы – друг Талига.

– О да, – заверила Франческа. Она была прекрасна во всех смыслах, однако пора было убираться, и виконт убрался. Готти караулил плащ, не сводя глаз с шествия обремененных подносами слуг. Разумеется, сливочник с сахарницей забыты не были, и Валме злорадно позаимствовал несколько кусков отличнейшего сахара. Дабы поощрить любезного королевскому сердцу пса.

Дорогу до прогулочного дворика заняли размышления о правдивости герцогини. Если мысль выставить нежеланного свидетеля осенила Георгию при виде Готти, Карл будет приятно удивлен, если же королю разрешили катания еще вчера, то Георгия была предупреждена о возможной помехе и продумала способ ее устранения. В первом случае супруга Рудольфа выглядела умнее, во втором – предусмотрительнее.

– Готти! – Король, похожий в короткой торской шубке на нестриженого барашка, отпихнув няньку, бросился к не то чтоб очень обрадованному волкодаву. – Готтичка! Смотри! Смотри, что у нас… что мы тебе… даруем!

Осыпанное сахаром печенье неопровержимо доказывало, что Карл встречи ждал, а значит, либо за Франческой, либо за виконтом Валме кто-то приглядывал, и этого кого-то предстояло опознать. Возможно, с помощью Котика.

– Готтичка! – еще никого не казнивший король совал свой дар псу прямо в нос, однако Готти был тверд. Монарх был мил и предусмотрителен, но принять лакомство без хозяйского дозволения? Нет, нет и еще раз нет.

– Поблагодари его величество, – велел Марсель, прищелкивая пальцами, – и возьми.

Громовой «гав» перешел в счастливый хруст. Здесь все было в порядке, и виконт повернулся к подоспевшей няньке. Это трепетное создание пса больше не опасалось и тоже было по-своему милым.

– Осторожней, – проявил заботу виконт, – не споткнитесь.

– Ох, – женщина растерянно заморгала, – спасибо… Я тут… у меня конфетки… можно я… Можно ему…

– Можно, – виконт покосился на крутившегося в монарших объятиях волкодава. – Госпожа Теодорина, вы невероятно заботливы.

– Так ее ж высочество сказали вчера, что кататься будем… Карл даже молочка не выпил, а без молочка кости плохо растут…

– Так считают сьентифики, – поддержал беседу Валме, в свое время напоивший ненавистным молоком немало дыр и щелей. – Я глубоко уважаю герцогиню, но она слишком потакает племяннику.

– Ох… Ее высочество такие строгие… Шарло, он ведь и спать днем не любит, а как в Ноймар приехали, так ложится, а уж уроки… Я такого и выговорить не могу, куда мне.

– Уроки уроками, но главное – здоровье. Пренебрежение молоком может сказаться пагубно на растущем позвоночнике.

– Ох… Вы так говорите, как… ну такой умный человек!

– Да, я не чужд наук, и я встревожен. Пожалуй, я переговорю с герцогиней.

– Ой… Не надо, а то она меня… Карл большой ведь уже, для няньки-то, а молочко он пьет! Это только вчера… должно, ее высочество запамятовала чашку проверить, но урок он справно отвечал.

– Тогда я не буду говорить с герцогиней. Готти, прошу тебя подойти. Ваше величество, с вашего разрешения…

Король неохотно разжал объятия, освобожденный волкодав шумно отряхнулся и степенно присоединился к хозяину. Он старался не принюхиваться и ничего не просил, понимая, что дадут сами.

– Госпожа Теодорина, – дозволил Валме, – можете угостить Готти. Готти, возьми.

– Нет! – взвизгнуло сзади… – Мы запрещаем… Мы сами дадим… Это наше лакомство!

– Готти, – с нажимом произнес Валме, – возьми у госпожи Теодорины конфету. Ваше величество, любовь к вам не должна быть корыстной, иначе в критический момент вас могут предать.

– Нам не… говорили. И мы хотим угостить Готти.

– Вы его уже угостили, теперь он вас покатает, и потом вы его поблагодарите.

– Да, – король уже улыбался, – мы его поблагодарим! Но у нас нет больше конфет. Теодорина, нам нужны сласти… из второй коробки.

– Из второй? – решил уточнить Валме. – Но что в таком случае хранится в первой?

– Там, – истинно монаршим тоном возвестил Карл, – живет наш жук.

Лошади выдыхали струйки пара, словно втаптывая в снег съежившиеся послеполуденные тени в дорогу, а та уползала в пологие лысые холмы, на которых не было даже мельниц. Еще полчаса, от силы час, и кавалькада разделится. Провожающие повернут на Акону, уходящие исчезнут за очередной, словно нарисованной грядой. Робер понимал, что рано или поздно вернутся все, кроме странной голубоглазой девушки, не успевшей стать не то что любимой – знакомой. Так берешь кого-то в седло, везешь сквозь ночь и отпускаешь среди дороги, сам не зная, что это было и куда ехал сам… Близящаяся невозвратность слегка кружила голову и навевала грусть. Винный огонь вообще завораживает, но долго на звезду в бокале лучше не смотреть. Вино следует пить, особенно после таких приключений. Бедный Моро, знал бы он…

Винная звезда то ли на что-то намекает, то ли просто напоминает о себе.

– Эр Рокэ! Можно я поищу карас? Он, должно быть, потерялся, когда упал Моро.

– Нет.

– Нет? Почему?

– Потому что ночью на улицах опасно. Убийцы, привидения, бродячие собаки и можно простудиться. – И потому что искать и не найти хуже, чем вовсе не искать, а камень выпал самое позднее, когда Фердинанд потащил меч из ножен.

Смотрит. Гоняться за старыми сказками либо глупо, либо страшно, а мутный, похожий на комочек застывшей смолы камешек дворцовые слуги скорей всего уже вымели вместе с прочим сором. И правильно сделали, стоит он мало, в пресловутом мече хорошего только и есть, что сталь. Алвасетская и алатская не хуже, но этот узор, эти перекатывающиеся муаровые волны… Надпись вдоль клинка только портит, лучше б ее не было, хотя сказано красиво. Очень.

– «Их четверо, но сердце у них одно. Сердце Зверя, глядящего в Закат». Старый девиз.

– Девиз?!

– А как еще назвать надпись на мече? – Однако хранители великих традиций изрядно одичали. – Это гальтарский алфавит, от него отказались одновременно с принятием эсператизма.

– Но вы его знаете.

– Я много чего знаю, и половину того, что я знаю, следует забыть. Ладно, юноша, если вам неймется, можете взять Пако и поискать ваш карас. Будет забавно, если вы его отыщете…

В жизни много забавного и совпадений тоже много, а уж высоких слов… «Государь, моя кровь и моя жизнь принадлежат Талигу и его королю…» Напыщенная тысячелетняя клятва, сумасшедший закат, две промахнувшиеся смерти, лошадиная и человеческая. Леворукий не берет отступного, вернее, берет, когда сам считает нужным. Сегодня не счел.