Вера Камша - Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню [litres]

– Вынуждена напомнить, – герцогиня поправила прическу, видимо, это что-то означало, поскольку Карл расстроенно заморгал, – что у вас еще два урока.

Помощь пришла неожиданно. Распахнулась дверь, и в чинность аудиенции ворвалась ее высочество Октавия, за которой, путаясь в платьях, мчались Айрис Хейл и Иоланта. Принцесса торопливо изобразила братцу реверанс, развернулась, уперлась глазами в бант на шпаге Арно и выпалила:

– Брат мой, разрешите мне и моим подругам посмотреть книги, которые вам доставили, и пригласить герцога Придда и виконта Сэ на Празднество хрупких снежинок.

Кто ее осчастливит – золовка Анна или сразу Георгия, Арлетта не представляла, но затея госпожи Скварца осмотреть живописные мастерские Приддены и там же заночевать выглядела и своевременной, и разумной. Святые стены надежно защищали честь будущей графини Лэкдеми, а утреннее похищение Арно обещало нечто любопытное.

– Никак не могу понять, что начинать испытывать, – призналась Арлетта уже надевшей богоугодное черное Франческе, – умиление или гордость? Если Арно боялся, что я стану беспокоиться, не умирает ли он с голода, нужно умиляться. Если намекал на политику, мне следует гордиться.

– Гордитесь, – вмешался верный адуанскому стилю Валме и погладил свою собачку. – Когда вы удалились на отдых, Арно услышал достаточно, чтобы раннее приглашение его не удивило. Ее светлость, а я настаиваю именно на «светлости», хотя многие чем дальше, тем больше придерживаются «высочества», любит разговоры тет-а-тет. К герцогине входят виконты и графы, а выходят милые Чарльзы и, увы, Марсели. Заочного авторитета папеньки хватило лишь на сохранение некоторой отстраненности. Со мной герцогиня на «вы», но капитан Савиньяк обречен на то же «ты», что и мой друг Давенпорт.

– Не люблю обреченности, – с внезапной резкостью бросила Франческа и тут же улыбнулась, – милый Марсель, не пора ли нам?

Им было пора, и Арлетта осталась в одиночестве. Очень ненадолго: засевшая за новую сказочку графиня не написала и пары страниц, а Георгия уже была здесь. Несколько раздосадованная, но полная раскаянья и заботы.

– Мне не хотелось тебя будить, – немедленно извинилась она, – тем более с дороги. И я не могла откладывать разговор о Васспарде. Рудольф все сильнее потакает Карлу, с нашими детьми он был заметно строже. Даже с учетом того, что я успела узнать, аудиенция вышла не из легких.

– Ты поступила совершенно правильно, – заверила Арлетта. – Боюсь, правда, Арно рассказал немного, он был слишком занят спасением графа Альт-Гирке. Мне пришлось потом его отругать.

– Арлина! Конечно, мальчик рисковал, но ты так спокойно отпускаешь сыновей на войну…

– Это не первые промоченные им ноги, – выказывать раздражение графиня Савиньяк тоже умела, – но думать все же следует. Когда тонут трое, а прийти на помощь способны лишь двое… возможны ошибки.

– На этот раз ты меня не ужаснула. – Герцогиня упорно не садилась, это должно было что-то означать. – Мало того, я позволила себе сказать твоему сыну, что жизнь ребенка дороже жизни старика, но о том, каков этот Лукас… Не знаю, стоит ли об этом вспоминать?

– Разумеется, ведь старый нечестивец жив.

– А бедный мальчик мертв… Арлина, ты не против небольшой прогулки? Я хочу похвастаться тем, что мне удалось сделать. Прошлый праздник прошел неплохо, но на именины Октавии съедется заметно больше гостей, придется открывать новые комнаты, да и те, которые видели на день рождения Карла, нужно слегка оживить. Мама всегда что-то исправляла и дополняла, хотя архитекторы и злились!

– Зато обойщики и мебельщики были в восторге.

– Главное, в восторге были гости. Так ты пойдешь?

– Конечно, – Арлетта убрала историю о тщеславном осле и памятливой кошке в ящик и поднялась. – После Васспарда я не прочь развеяться. До Октавианских праздников далеко, а что нас ждет на Весенний Излом?

– Увы, придется удовлетвориться относительно малым кругом, Рудольф и так ворчит. Зато через пять дней нас ждет фрейлинский праздник, и я постараюсь сделать его незабываемым, ведь для многих он будет первым. Да и для тех, кто помнит двор Фердинанда… Бедняжка Катарина не умела веселиться сама и невольно лишала радости других…

Зачин был многообещающим, и Арлетта поддержала тему сочувственным вздохом. Заснеженные дворики и успевший обзавестись алыми занавесями и стать Фрейлинским архивный вестибюль миновали под воспоминания о столь любимых Алисой сюрпризах и розыгрышах. Урожденную принцессу Оллар они продолжали умилять, а уже давно не «маленькую Рафиано» – бесить, хотя, возможно, она была несправедлива. Той же Одетте взаимное засовывание в ротики конфеток нравилось до безумия, а Жозина с Карой млели от любовной переписки с героями Дидериха, которых, как потом выяснилось, изображал Штанцлер.

– Я так мало могу, – жаловалась Георгия, – так мало… Барон Капуль-Гизайль взял на себя оркестр, в этом я ему доверяю, но уже при создании интерьеров он допускает досадные ошибки. Приходится их исправлять, а мужчины, даже такие забавные, на редкость самолюбивы.

– Коко умен, – невпопад откликнулась засмотревшаяся на свежерасписанную стену Арлетта, – а ты – сама тактичность, он не обидится. Я ошибаюсь или ты вспоминала Тарнику?

– Ты угадала! – Полвека назад подобные восклицания сопровождались хлопаньем в ладоши и поцелуйчиками. – Да, это они, наши сады! Когда я была там последний раз, то чуть не заплакала… Заменить наши розы какими-то травками! Ужасно… Катарина жила в страхах и молитвах, не понимая, что лишает Талиг красоты и радости, а ведь бедняжка не знала, что ее брак держится на лжи. С таким сердцем и таким характером она вряд ли пережила бы это открытие. Почему ты не уничтожила признание мэтра Горация, Арлина?

– Геора, это точно ты? – Не уничтожила, потому что думала о Жермоне, вернее, вовсе не думала. – И что я, по-твоему, была должна сделать?

– Рудольф был очень расстроен, ведь не вернись Рокэ, это признание… Ты же понимаешь…

– Рокэ вернулся.

– Да, к счастью для всех, – Георгия уставилась на свои еще пахнущие красками сады. – Что ж, я вернула нашу юность, хотя бы частично. Твой барон предлагал расписать стену и потолок под гальтарскую лепку, но это годится для академии, а не для Малого двора, зато мысль обратиться к иконописцам была удачной. Они всю жизнь пишут Рассветные сады, но что есть юность, если не Рассвет? Тебе нравится?

– Сад земной достоин сада Рассветного. – Странный поворот, очень странный. – Тайна Кары ничего не меняет, Геора, но если у тебя сердце не на месте, посоветуйся с мэтром Инголсом. Среди хлынувших в Старую Придду прошений наверняка найдется похожая история.