Вера Камша - Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню [litres]

– «Ты», Жермон.

– Я… Сейчас. – Письмо Ворона неведомым образом переползло из бокового кармана в нижний, спасибо хоть вовсе не сбежало! – Вот… « Супруге маршала Талига и графине Ариго надлежит хотя бы иногда надевать цвета Молний, цвета осени и заката, но ройя и есть Закат, она превратит эту необходимость в пустую формальность. Камень еще не касался кожи женщины, он свободен и готов звать, ждать и помнить…»

– Дальше, – серебряные глаза смотрели прямо в душу, – что он пишет дальше?

– Про ройю – ничего. Наденешь?

– Как? – теперь она рассмеялась. – Камень оправлен, но к нему нужна цепочка или хотя бы бархатка.

– Да?

– Не волнуйся, – Ирэна уже шла к туалетному столику, – у меня есть все, что нужно. Когда Рокэ Алва ждет ответа?

– Ждет, но не столько от нас, сколько от госпожи Арамона, а вообще-то Алва сам будет у нас на Октавианские праздники.

– Сам? Как странно!

– Вовсе нет! – Ну хоть это-то он объяснить в состоянии. – К этому времени перевалы станут проходимы, а бывших горников так просто оставлять нельзя, кроме того… Вам помочь?

– Снова на «вы»… Помочь, но чуть позже. Что «кроме того»?

– Рокэ обещал Рудольфу этим летом отбить северную Марагону. Он пишет, что я ему понадоблюсь здесь, ведь мы – в Марагоне, пусть и в южной. Ирэна, эта война не должна стать страшной, дриксы сейчас не в том состоянии.

– Я не боюсь, Жермон. – В руке Ирэны мерцало что-то светлое. – Вы победите и вернетесь, страшно будет потом… Это серебро, но я не хочу золота. Ты сможешь застегнуть?

– Попробую.

Крючочки были крохотными, а мягкие, выбившиеся из прически завитки мешали сосредоточиться, но маршал победил сперва себя, а затем и замочек, хотя нет, себя он не победил, потому что застегивание кончилось объятием, причем долгим. Ирэна не возражала. Было тихо, только отсчитывали мгновенья часы с водорослями, царапала окно обледеневшая ветка и нужно было наконец переходить к делам.

– Ты хотел что-то рассказать, – это был почти шепот. – В самом начале. Пришли новости, и они показались тебе странными…

– Да, дело в том, что…

– Не надо, не рассказывайте… потом…

Хайнрих в самом деле был жирным, раза в полтора шире покойного Готфрида, но уродом не казался, и убить его не тянуло. Руппи даже чувствовал какую-то неловкость: примчался, ворвался к чужому королю, потребовал разговора с его невестой, да еще и объявил зачем. В балладах за подобное бросают в море или в пропасть, но хозяин Гаунау не мог себе позволить прикончить наследника Фельсенбургов на глазах талигойского союзника и на его территории. Не мог и, кажется, не особенно-то и хотел.

– Ну ты и наглец, – здоровенная ручища поскребла истинно варитскую бороду. – Как мне и докладывали. Хорошо, иди и говори. Если девица передумает, станем решать, что дальше, только она не передумает.

– Благодарю.

– Эй, там! – Хайнрих повернулся всем туловищем, видимо, так ему было проще. – Проводите-ка вот его…

– Ваше величество, – присутствовавший при самой бредовой из всех фельсенбурговых выходок Савиньяк кривовато улыбнулся, – разрешите нам с графом Рупертом пригласить вашу невесту и ее подругу на конную прогулку по-алатски.

– Гуляйте, – фыркнул король и рявкнул как раз подоспевшему свитскому: – пива и доклады из Липпе! Вот так и бывает… Готовишься, думаешь, предусматриваешь, а потом какой-нибудь полковник по личным причинам прикончит генерала, и все! Пора назад, в берлогу! Что стоите? Решили проехаться, ну так езжайте, пока не завьюжило.

– Идемте, Руперт, – бросил на дриксен брат Арно, и они вышли на крыльцо занятого гаунау постоялого двора. – Прогулка по-алатски, хотя так гуляют везде – это всего лишь прогулка с дамой на одной лошади. Вы берете к себе в седло Селину, я – ее подругу, а за нами на приличном расстоянии следуют «фульгаты» во главе с Уилером, благо вы мне его вернули.

– Спасибо. – Вот сейчас все и решится… Совсем все! – Не ожидал, что выйдет так просто…

– Еще не вышло, – Савиньяк коротко свистнул, подзывая кого-то из своих «фульгатов». – В любом случае дайте слово не уезжать прежде, чем мы с вами переговорим о не столь галантных вещах.

– Я в любом случае должен либо увидеть Алву, либо объяснить некоторые вещи вам. Это связано с адмиралом цур зее.

– Разумеется.

– Разумеется?

– Адмирал Кальдмеер вновь становится важен, – объяснил маршал и перешел на талиг: – Мишель, оседлай Грато и Коро, если он в порядке. Нет, возьми Проныру, лошади нужны через полчаса.

«Фульгат» кивнул и шустро исчез за сараями прежде, чем Руппи сообразил, что уже видел этого Мишеля. Дожил, вокруг никого своих, кроме фрошеров!

– Маршал, – лучше в самом деле на талиг, во всех смыслах лучше. – Вы поняли, о каком полковнике говорил Хайнрих? Сперва я подумал, что обо мне, но, видимо, нет, хотя Хохвенде я рано или поздно прикончу.

– На мой взгляд, его величеству вспомнились Малетта и выстрел тогда еще полковника Алвы. Видимо, это связано с вашим сходством, – Савиньяк был само спокойствие. – Вы готовы нанести визит? Если да – вперед. Селину сопровождает ее подруга Мелхен, вы о ней наверняка слышали.

Готов Руппи не был. Можно быть готовым к шторму, сражению, бою, только не к объяснениям, но не отступать же! Жить, не понимая, что и почему сотворила с собой самая невероятная девушка в мире, наследник Фельсенбургов не собирался. Помирать, не проводив Марге с Хохвенде в закат и не повидав Бирюзовые земли – тем более, хотя лучше было б отправиться туда не в одиночку.

Говорят, если вовремя закрыть глаза, любовь тебя не укусит, а если вовремя открыть – отпустит, и ты поймешь, что бежал за мороком, только на Сэль он глядел долго, даже слишком долго. Глядел, жевал маринованный чеснок, усмирял разбуянившегося дурня, гладил котов, ловил бесноватых и не понимал, что по уши влюблен. Мама бы пришла в ужас, причем дважды: из-за самой Селины с ее косицами и рассуждениями и из-за своего дорогого принца, который умудрился влюбиться в странную фрошерскую девицу и при этом ни разу не вздохнуть на луну.

– Сударь, – окликнул Руппи молчащего то ли равнодушно, то ли тактично спутника, – однажды вы мне дали совет, я так теперь и живу, но это другое…

– Другое. – Похоже, Селина была уже совсем близко, потому что Савиньяк остановился возле расчищенного крыльца, рядом с которым громоздился аккуратный сугробчик. – Что могли, вы уже сделали, дальше решать девушке.

– Она здесь?

– Да, – маршал взбежал по ступенькам, отрывисто постучал и, не дожидаясь ответа, распахнул оказавшуюся незапертой дверь.

Северный постоялый двор – это северный постоялый двор, будь это хоть Талиг, хоть Дриксен, хоть Бергмарк. Низенькая прихожая, короткий, застеленный ковриками коридор, обитые стегаными одеялами двери… Самая дальняя – распахнута, на пороге застыла рыженькая девочка с огромными глазами.