Изабель Ибаньез - Лунная нить [litres]

– Если они тронут меня еще раз, я сломаю им носы. Имей в виду.

Руми вскидывает руки.

– Да вы опасны.

Я улыбаюсь, глядя ему в спину. Маленькая победа – тоже победа. Мы идем по длинному коридору, потом поднимаемся по лестницам. Меня охватывает ощущение полной безнадежности. Я не смогу найти Эстрейю, если буду под постоянным наблюдением. Надо как-то разговорить кузена короля.

– Значит, ты – двоюродный брат короля, – говорю я, переступая через курицу. Да, курицу. На третьем этаже. Вообще-то они должны гулять во дворе, а не по замку. Ох уж эти лаксанцы.

Руми не отвечает.

– Наверное, ты должен быть очень горд, – продолжаю я, входя в очередной коридор (на этот раз без куриц). – Если король умрет, ты следующий в очереди на престол?

Руми резко оборачивается и ошеломленно смотрит на меня.

– Я правильно понимаю, что это угроза жизни Его Величества, кондеса?

Я знаю, что это разозлит лаксанца, раболепствующего перед узурпатором, поэтому продолжаю его дразнить:

– Просто интересуюсь. Или вопросы тоже запрещены?

– О боги. Мы тут с вами, конечно, намучаемся.

– Не сомневайтесь.

Руми бормочет что-то об избалованных идиотах и отворачивается.

Не знаю, что на меня нашло и откуда взялось навязчивое желание задеть двоюродного братца короля, но мне понравилось. Сейчас я лишена возможности управлять своим телом, полностью обезоружена, но зато могу говорить что захочу. Возможно, именно поэтому мне так приятно злить его.

– Я могу выходить из комнаты? – спрашиваю я, пока мы идем по длинному коридору с одинаковыми узкими окнами. – И как вы поддерживаете тепло зимой, если в окнах нет стекол?

Я была в замке лишь однажды в сезон дождей. В это время года днем стоит невыносимая удушливая жара, а по вечерам идут ливни, напитывающие землю, чтобы она зеленела и цвела.

Руми с недоумением смотрит на меня.

– А с чего это вы интересуетесь окнами?

– Поддерживаю беседу, – отвечаю я.

Каждый раз, когда он раздражается, я тихонько злорадствую. Пусть это всего лишь незначительная победа, но я уже чувствую себя увереннее.

– Можем поговорить об Эль Лобо.

Руми хмурится.

– Вы хотели сказать, об этой гнусной бородавке на теле нашего королевства?

У меня свое мнение на этот счет, но реакция Руми заставляет проникнуться уважением к разбойнику.

– Он не так уж плох. Но если тебе не нравится эта тема, можешь предложить другую.

– Очень любезно с вашей стороны, – лениво протягивает Руми.

Наступает тишина, но вскоре он все-таки не выдерживает и спрашивает:

– Кто научил вас драться?

– Откуда ты знаешь, что я умею драться? – хмурюсь я.

– А вы часто носите кинжалы в качестве украшений? – издевательски спрашивает он. – Я видел, как вы отбивались во дворе.

Вздрагиваю, словно он дал мне пощечину. Мой проклятый характер, без сомнения, когда-нибудь меня погубит. Но по крайней мере лаксанцы поймут, что нельзя недооценивать иллюстрийцев и их кондесу.

– Нас всех учат драться, лаксанец. Или ты думал, мы целыми днями сидим сложа руки и любуемся собой?

Руми останавливается у тяжелой деревянной двери – одной из многих на этом этаже. Интересно, кто будет спать по соседству.

– Я бы совсем не удивился, – отвечает он, поворачиваясь ко мне.

Как будто «ленивые аристократы» могут только трястись в каретах и бездельничать. И больше ничего не умеют.

– У меня нет даже собственного гребня, – бормочу я себе под нос.

Уголки его рта опускаются, словно он пытается скрыть непрошеную улыбку. Или усмешку. Но через мгновение он снова надевает маску презрения и язвительно отвечает:

– Это ваше личное дело. Так вот. Вам запрещено выходить без сопровождения и…

– Я помню.

– Прекрасно, – елейно отвечает он и подзывает стражника слева.

Он почти такого же роста, как Руми, с темными волосами ниже плеч. На вид они примерно одного возраста. Но у стражника есть явное преимущество: от него исходит приятный древесно-мятный аромат.

– Это Хуан Карлос. Если я вам понадоблюсь, спросите у него. Он будет у вашей двери всю ночь.

– Приятно познакомиться, – язвительно говорю я, пристально глядя на стражника.

Хуан Карлос едва заметно улыбается.

– Я зайду за вами утром. – Руми открывает дверь, и Хуан Карлос заводит меня в комнату, тут же защелкивая замок.

Кто-то уже хорошенько порылся в моей сумке. Все выворочено на пол. Одежды нет. Остались только сапоги и сандалии с завязками. И свалявшаяся шерсть ламы, которую придется распутывать несколько часов.

Озираясь по сторонам, я невольно кривлю губы. Комната в форме вытянутого прямоугольника выкрашена в ярко-розовый поросячий цвет. В дальнем конце – одно большое окно, ведущее на балкон. На кровати тканое полосатое покрывало и подушка. Клянусь Луной: настоящая подушка! В последний раз я спала на такой в детстве. У стены стоит симпатичный деревянный комод с ручками (конечно же!) бирюзового цвета, в углу – стул для чтения. На полу полосатый коврик в тон покрывалу.

Я распахиваю двери балкона и впускаю в комнату прохладный вечерний воздух, хоть и знаю, что сейчас налетят огромные комары. Балкон кажется довольно устойчивым, но я все равно не решаюсь выйти. Третий этаж – это все-таки достаточно высоко. Но дышать свежим воздухом очень приятно; к тому же отсюда открывается вид на Ла Сьюдад.

Колокол пробивает седьмой час. Я смотрю в сторону дома, но в темноте не видно крепости. Даже в свете звезд и Луны. Не сомневаюсь: сейчас там заканчивают последние дела перед сном. Распределяют еду. Каталина сидит во главе стола, на котором стоят тарелки с киноа и несколько кувшинов лимонного сока, и, помолившись Луне, приступает к скромной трапезе.

Мы попрощались только этим утром, но я уже скучаю. Она будет ждать от меня вестей. Нужно срочно раздобыть ткацкий станок и сообщить ей, что Аток хочет жениться во время Карнавала.

Карнавал. Иллюстрийские трехдневные празднества в честь Луны и звезд. Парады и костюмы, липкие сладости во всех уличных лавках, танцы и музыка. Мое любимое время года. Но лаксанцы забрали себе и его. Теперь во время нашего праздника они чествуют лаксанского бога солнца Инти и Мать-землю, Пачамаму. А в конце они приносят в жертву человека. Примерно моего возраста.

Я делаю несколько глубоких вдохов. У меня все еще есть время. Несколько недель. Раздается скрип двери, и я резко оборачиваюсь. Слуги вносят металлическую ванну. Следом за ними несут ведра с водой. Я с удивлением наблюдаю за происходящим. Мне позволят принять ванну? Как это вообще возможно, учитывая, что в Ла Сьюдад не хватает воды? Может, это знак особого расположения? Или Аток хочет пустить пыль в глаза? Очень похоже, ведь расточительность для него в порядке вещей. К тому же он рассчитывает скоро получить доступ к нашему источнику.