Изабель Ибаньез - Лунная нить [litres]

– Как это может не нравиться? – мягко спрашиваю я. – Все очень красиво.

Портниха с облегчением выдыхает.

– Чудесно, потому что Его Величество…

Дверь распахивается, и в комнату врывается Аток со своей свитой. Во рту пересыхает. Я пытаюсь сойти с подставки, но он останавливает меня, подняв руку.

– Quédate [72] Стой (исп.) . .

Аток медленно обходит меня, словно кондор, кружащий над добычей. По телу бегут мурашки. Нахмурившись, он внимательно изучает платье – каждый рюш, каждый стежок. Ноги зудят от непреодолимого желания сбежать. Мне хочется тоже осмотреть его с ног до головы: сомневаюсь, что ему понравится, если его будут оценивать как лошадь.

Швеи забиваются в угол. Чтобы не обижать их, я выдавливаю улыбку.

– Разве не мило? – обращаюсь я к Атоку.

Он не утруждает себя ответом, но делает еще один круг и останавливается прямо передо мной.

– Глубже вырез, – сухо говорит он.

Я смотрю вниз: воротник заканчивается прямо под подбородком. Ровно там, где мне нравится.

– Ни за что.

На этот раз я опускаю ногу, но Аток хватает меня за талию и возвращает на место. Он рассматривает меня с неподдельным интересом; в его глазах загорается желание.

– Чем быстрее ты научишься правильно мне отвечать, тем легче будет твоя жизнь. Хватит со мной препираться.

– Пусть все остальные пресмыкаются перед вами и выполняют вашу волю, но я вам не домашнее животное.

Он каменеет. Его обездвиженное лицо кажется таким же непроницаемым, как стены иллюстрийской крепости.

– Оставьте нас.

Швеи испуганно выскакивают из комнаты, даже не посмотрев в мою сторону. Мне хочется позвать кого-нибудь, но я молчу. Я знала, что этот день когда-нибудь настанет. Знала, что однажды мы останемся наедине и он захочет поставить меня на место.

По спине пробегает холодок, но я уверенно выпрямляюсь. Я не позволю ему запугать себя. Вспоминаю, какую ярость я испытывала, когда впервые оказалась здесь – еще до того как потеряла Софию и Ану.

– Я последний член королевской семьи во всей Инкасисе…

Он бьет меня кулаком в живот. Со всей силы. В первые несколько секунд я теряю дар речи от неожиданности. Падаю со стула на пол и сдираю кожу, больно ударившись локтем о камни. Чувствую, как в складках юбки скребется ящерица, которая пытается выбраться наружу. Я запускаю руку в карман и усмиряю ее.

Аток испепеляет меня взглядом.

– Я сказал: не перебивай меня.

Колени дрожат, но я все равно встаю. Мы долго смотрим друг на друга. С трудом сдерживаю кипящую ярость и позволяю ей выместить страх. Единственное, чего я хочу сейчас, – это справедливость.

– Кажется, тебе никто не рассказывал о моей первой жене, – тихо говорит он.

Подступает тошнота. Не хочу слышать это. Не хочу узнавать подробности о его браке с девочкой, которая была намного младше меня. Она давно умерла, но все ее помнят.

– Мы были женаты три года. Она так и не родила мне детей. Знаешь, что мне нужно, чтобы оставить после себя наследие, кондеса?

– Зачем вы задаете вопрос, ответ на который знаете сами? – спрашиваю я ледяным голосом.

Он наклоняется вперед, и я чувствую на щеке его горячее дыхание. В уголках его глаз залегли глубокие морщины. Это неудивительно – ведь он столькие годы смотрел на мир с опаской и недоверием.

– Мне нужны дети, – говорит он, игнорируя мои слова. – А для этого ты вполне сгодишься, ведь так, кондеса?

Но я знаю, что нужна ему не только для деторождения: благодаря браку он может получить контроль над моим народом и беспрепятственный доступ к воде. Слава Луне, этого никогда не случится. По крайней мере пока на его пути стоит подсадная невеста. Рана на локте стала липкой от крови; ощутимо саднит. Ящерица в кармане тихонько шипит, высунув длинный розовый язык.

– Знаешь, как она умерла?

– В родах.

– Неужели? – спрашивает Аток, и я холодею, будто он проводит кончиком клинка по моей коже. – Ты правда так думаешь?

– Что… что вы вообще говорите?

Аток задерживает на мне взгляд, затем берет в руки мою косу и начинает теребить хвостик, перевязанный лентой.

– Разочаровала она меня, говорю. Будь очень осторожна, кондеса. Я никогда не забываю чужих промахов, а твои уже не перечесть. Ты опозорила меня перед всем двором. Проявляла открытое непослушание в присутствии моих слуг. Следи за собой. Ты хорошо меня поняла? Или ты не дорожишь своей жизнью?

Я молчу. Он оборачивает косу вокруг своей руки. Один раз. Второй. Захватив мои волосы, как канат, он начинает сильно тянуть. Я сопротивляюсь; колени снова подгибаются, но я изо всех сил стараюсь стоять ровно. Живот по-прежнему болит в том месте, куда он ударил.

– Не надо делать из меня дурака, – продолжает Аток. – Я слишком многим пожертвовал, слишком многое потерял. Я получу то, что мне нужно, и сделаю все, чтобы оставить после себя наследие. – Прищурившись, он добавляет: – Думаю, в этом мы с тобой похожи.

Madre di Luna. Кажется, я не могу дышать. Ведь он на самом деле прав: я – двойник последней выжившей наследницы королевской семьи – готова на что угодно, лишь бы обеспечить иллюстрийцам победу. Я готова рискнуть своим будущим, своей жизнью и выйти замуж за врага, если это поможет достичь цели.

Аток обращает внимание на мой окровавленный локоть. Подойдя к двери, он выглядывает наружу и тихо переговаривается с одним из своих телохранителей.

– Скажи швеям, чтобы опустили вырез.

Он снова окидывает меня взглядом, не упуская ни малейшей детали, и сердито добавляет:

– Хорошо выглядишь.

С этими словами он уходит. Колени подкашиваются, и я оседаю на приступок. Осматриваю локоть. Получилась большая ссадина; сильно кровит. С дрожью вспоминаю о его планах. О его несчастной первой жене. О том, что сейчас вместо меня в этой комнате могла бы быть Каталина. Паника нарастает. Я закрываю лицо руками. Хорошо, что я одна: можно ненадолго снять маску. Наконец-то подумать о себе.

Дверь открывается, и в комнату вбегает встревоженный Руми. Я так и сижу на подставке, съежившись и прижав руку к груди; пышное свадебное платье скомкалось вокруг ног.

– Кондеса… – Он садится на корточки рядом со мной и легонько ощупывает место вокруг раны. – Надо продезинфицировать. Пойдем в лазарет.

Руми аккуратно помогает мне подняться. Я указываю на свое платье. Ткань плотно обтягивает грудь, и мне трудно дышать.

– Мне нужно снять это.

– Хорошо, – кивает он и отворачивается, чтобы не смущать меня.

У меня вырывается отчаянный вздох.

– Я не могу снять это платье самостоятельно. Можешь мне помочь?

Руми удивленно смотрит на меня. Он выглядит слегка ошарашенным, но берет себя в руки до того, как я успеваю что-то сказать на этот счет. Повернувшись спиной, я глухо добавляю: