Элеонора Девильпуа - Маги Гипербореи [litres]

Лица детей и подростков окружали ее, молчаливые, загадочные, словно погруженные в вечный сон, к которому живые не могли иметь доступа.

– В этом никого нет, – сказала Арка, указывая на пустой саркофаг, самый большой из всех.

– Его занимал старший наследник.

Профессор по очереди подхватил свои неподвижные ноги и переставил поудобнее.

– Пятнадцать лет назад, когда я заканчивал ремонтировать дверь, тело старшего наследника украли. Никто так и не понял, кто это сделал, как и зачем. Без модели скульптор так и не сумел создать портретную статую. Василевс его выгнал.

Жеоргон вдруг резко развернул кресло и взлетел вверх по лестнице.

– Заканчиваем визит вежливости, пора возвращаться, – заявил он не терпящим возражений тоном.

Чувствуя безмерное облегчение, Арка поспешила следом за профессором, оставив позади пустой саркофаг и двенадцать наследников, навечно замороженных сразу после смерти.

Ластианакс огляделся в поисках слуги или скорее подноса, на который можно было бы поставить опустевший бокал. Пестрая толпа гостей расплывалась у него перед глазами. В центр внутреннего двора только что вышел василевс и обратился к гостям с приветственной речью. Монарх больше не выглядел потерянным и мрачным. Ластианакс с отвращением подумал, что этот прилив сил наверняка связан с печатью вдоха и с приговоренными к смерти заключенными. Он поставил бокал на постамент ближайшей скульптуры, рядом с тремя другими, которые только что опорожнил. Поскольку маска игуаны ему мешала, молодой человек снял ее и нахлобучил на голову статуи.

Разговоры вокруг становились все громче: алкоголь развязал языки магов. Гости были тем пьянее и болтливее, чем дальше находились от василевса. Ластианакс стоял в некотором отдалении от общей массы приглашенных. Собираясь на праздник, он твердо решил держать ухо востро на случай, если убийца Палатеса и Триериоса воспользуется опьянением магов, чтобы нанести новый удар. Увы, прямо сейчас у молодого человека были заботы посерьезнее: его расследование зашло в тупик, ему не удалось доказать двуличность эпарха, и Мезенс, несомненно, скоро найдет козла отпущения и свалит на него всю вину, чтобы развеять сомнения василевса. Потом Ластианакса уволят из Совета.

– Да какая разница, а? – воскликнул юноша, глядя на статую в маске игуаны. Казалось, изваяние его упрекает, дескать, слишком легко ты сдался.

Нужно взглянуть правде в глаза: он стал министром усреднения, чтобы произвести впечатление на Пирру. Теперь, когда она его игнорирует, у него не осталось причин ходить на заседания Совета.

– С тем же успехом можно уехать… ик! .. в Аркадию… коз разводить… – проворчал он, обиженно глядя на статую.

Подошел слуга с подносом в руках. Ластианакс встретил его нетерпеливым рычанием.

– Мог бы и побыстрее прийти, – пробормотал он, протягивая руку за пятым бокалом меда.

Однако вместо бокала слуга вложил ему в ладонь сложенный лист пергамента.

– Это что такое? – рявкнул Ластианакс, глядя на пергамент с мрачным прищуром.

– Сообщение, которое мне приказано вам передать, мастер, – ответил слуга.

Он поклонился и ушел, так и не дав молодому магу бокал. Ластианакс проводил слугу недобрым взглядом, потом развернул записку. Он держал в руках список фруктов и овощей, заказанных каким-то поваром с седьмого уровня. Молодой человек моргнул и вновь пробежал список глазами, пытаясь вникнуть в смысл прочитанного. Зачем кому-то сообщать ему о кулинарных пристрастиях работников гиперборейских кухонь? Какой-то гость напился и решил пошутить?

Вдруг в том уголке его сознания, что еще оставался трезвым, полыхнула вспышка понимания. Ластианакс нажал на верхнюю правую часть листа, и под его большим пальцем появилась печать открытия. Мгновение спустя несколько букв отделились от списка продуктов и переместились в центр пергамента, образовав слова:

Встречаемся возле грифона

Ластианакса внезапно бросило в жар, и выпитые им четыре бокала меда не имели к этому никакого отношения. Впервые за год Пирра ему написала. Подписи не было, но молодой маг и так знал, что сообщение от нее. Именно она придумала этот способ общения, когда они трое – Петрокл, Ластианакс и Пирра – еще были друзьями. Благодаря этой военной хитрости они в течение пяти лет делали вид, будто обмениваются домашними заданиями, и страшно гордились тем, как ловко обманывают своих учителей.

У каждой дружбы есть свое основополагающее событие: для Петрокла и Ластианакса таким событием стал день, когда Пирра подтолкнула их локтями и показала печать открытия. В то время Силен только-только начинал преподавать им основы тайнографии.

Вольер с грифоном находился вдали от толпы: несомненно, василевс не хотел, чтобы гости потревожили главный экземпляр его коллекции, символ его власти. Ластианакс долго шагал по темной аллее, то и дело спотыкаясь. На пару секунд он остановился у небольшого водопада, умыл лицо холодной водой, а затем двинулся дальше, в голове у него немного прояснилось.

Когда он подошел к загону, грифон спал, прикрыв свое огромное рыжеватое тело сложенным коричневатым крылом, шелковистым на вид. Перед клеткой, стоя спиной к аллее, ждала Пирра, скрестив руки на груди и держа в одной бокал. Она походила на прекрасную скульптуру – все статуи василевса ей и в подметки не годились. Шлейф длинного черного платья темной каплей собрался у ее ног.

– Где ты умудрилась найти список фруктов и овощей в такой вечер? – глупо спросил Ластианакс.

– Извини, что вот так тебя вызвала, – ответила Пирра, оборачиваясь. Черная полумаска очень ей шла, зеленые глаза в прорезях сияли, как два драгоценных камня, и Ластианакс не стал обижаться на слово «вызвала». – Хотела поговорить с тобой наедине.

– О чем? – осведомился маг.

Он держался на почтительном расстоянии от Пирры, будучи уверенным, что, если подойдет ближе, его затуманенный мозг откажется работать.

– О твоем расследовании, – ответила девушка.

Она сделала глоток.

– И о Петрокле.

– И какая между ними связь? – удивился Ластианакс.

Не разнимая скрещенных рук, Пирра осторожно покрутила свой бокал, наблюдая, как капли меда стекают по стенкам. До Ластианакса начало доходить, что причина, по которой его сюда позвали, не имеет ничего общего с романтикой.

– Связь в том, что Мезенс намерен обвинить Петрокла в убийстве Триериоса.

– Что? – ахнул Ластианакс. – Но почему?

– По мнению Мезенса, Петрокл убил Триериоса, чтобы занять место своего наставника в Совете, как это произошло с тобой после смерти Палатеса, – ответила Пирра, пронзая Ластианакса колким взглядом.

От такого предположения Ластианакс мгновенно протрезвел.