Александр Бушков - Майор и волшебница

Так, как я планировал, и произошло: позвал Васю и обрисовал ему задачу, добавив тем самым внушительным тоном: «Вася, так надо для дела». Он спокойно сказал:

— Понял, товарищ майор. Гальперин в курсе?

— Нет, — сказал я. — Но кто ж вас спрашивать будет? А если и будут, то только одного тебя. Ну, ты ж не подведешь?

— Будьте спокойны, товарищ майор, не подведу, — сказал он так же спокойно.

Слишком спокойно. Что самое интересное, за все время разговора я не увидел у него на лице и тени удивления, а это было чуточку неправильно. Хоть легонькое, да должно было проявиться удивление — Вася индейской бесстрастностью никогда не отличался. Это вовсе не значит, что все мысли и эмоции ярчайшим образом отражались у него на лице, но и невозмутимым он никогда не был — в противоположность Кузьмичу, Хоть легонькое, но проявилось бы удивление — впервые я ему давал столь необычное, говоря откровенно, поручение. А он смотрел — я не мог ошибиться! — скорее понимающе. Словно знал больше, чем мне казалось… С полным пониманием смотрел, я бы сказал…

— Разрешите идти, товарищ майор?

— Подожди, — сказал я. — Вася, что ты знаешь?

— О чем? — спросил он с явно деланым простодушием.

Я, конечно, бил наугад, но кое-какие догадки у меня имелись — и были основания подозревать, что они верны…

— Не о чем, а о ком, Вася, — сказал я, не сводя с него глаз. — О Линде. Что-то такое ты о ней знаешь.

— Да почему вы так решили, товарищ майор?

И это тоже прозвучало чуточку делано.

— Потому что успел хорошо тебя узнать, — сказал я. — Как и ты меня, впрочем. Давно вместе воюем. Притерлись, узнали друг друга. Доверяем друг другу. Не доверял бы я тебе, не дал бы поручения на себя обнаружение колонны взять — дельце, согласись… специфическое. Самым наглым образом обманываем родное командование… но, черт, сложилось так, что иначе просто нельзя… Можешь отрицать, но у меня сложилось стойкое впечатление, что ты нисколечко, ни на капелюшечку не удивился, когда я тебе все изложил. А должен был удивиться хоть капельку… Ну, Вася? Ты же не дурак и не трус, умный парень, сообразительный. Знаешь ты о ней что-то. Что? Надо мне это знать, понимаешь? Хотя бы для того, чтобы и дальше тебе доверять, как раньше доверял.

Короткое время стояло тягостное молчание. Потом Вася, не отводя глаз, сказал:

— Я же не знал, может, вам неприятно было бы, что я знаю…

— Тьфу ты, — сказал я. — О моем душевном спокойствии, выходит, пекся? Зря. Коли уж я тебе полностью доверяю, не боюсь и это доверить. Уяснил?

— Уяснил… — сказал он. — Ну, коли так… Только ничего такого особенного я о ней и не знаю. Просто видел однажды… Не подумайте, я никогда за ней специально не подглядывал, просто получилось так… Я стоял в прихожей, тихо так, если честно, думал, где бы бутылочку раздобыть. А она была в кухне, спиной ко мне стояла и меня не видела, вообще не знала, что я там. У плиты стояла. А полка с посудой, сами знаете, в другом конце кухни, метрах в пяти — большая у доктора кухня, хоть пляши. Видимо, я так потом подумал, ей лень было лишний раз к полке идти. Протягивает она руку — а кофейник не спеша так страгивается с полки, проплывает к Линде через всю кухню, она его за ручку берет и наливает в него воду из-под крана. — Он несмело улыбнулся. — Если бы я так умел, тоже лишний раз своими ногами не ходил бы. И я понял: девчонка не простая. У нас в деревне был один дед, тоже мог взглядом и вещи двигать, и разные штуки выделывать.

Еще один специалист по необычным умениям отыскался, подумал я, хмыкнув про себя. Ну, ничего удивительного — Вася родом из глухой деревушки на Псковщине. И он, и я, и Кузьменок, и Колька-Жиган, и собственно, Линдина бабушка — мы все из глуши. А в глуши как раз и остались те умения, что в городах, говорили знающие люди, если и не совсем повывелись, то встречаются страшно редко, да и те хоронятся изо всех сил. Очень это разные вещи — деревушка или махонький городок в глуши и большой город…

— Ну а ты что?

— А что — я? Отложил себе в памяти: ага, и в Германии такие есть, кто бы мог подумать — сплошная Европа…

— Я и сам примерно так же думал, — сказал я. — А оказалось — глухомань везде глухомань, что у нас в Сибири, что у вас на Псковщине, что в Европах…

— А уж в Полесье… — криво усмехнулся Вася. — До гроба не забуду…

— Я тоже, — сказал я, невольно вздохнув. — Да и все, кто в ту историю был впутан, я так думаю… Значит, кофейник… Ну а ты что?

— А что — я? — пожал плечами Вася. — Не бросаться же в кухню, не кричать: «Ух ты, как здорово, прямо цирк!» Входной дверью громко хлопнул, будто только что вошел, сапогами затопотал…

— И ничего другого не случалось?

— При мне — ничего, товарищ майор…

Я видел по его лицу, что его прямо-таки переполняет самое жгучее любопытство, так и подмывает спросить, что Линда умеет еще. Но он был умный парень и отлично понимал, что я не отвечу. По-моему, рассказывать такие вещи о своей девушке — все равно что делиться чем-то глубоко интимным. Настоящие мужики так не поступают. И все же он спросил осторожно:

— Разрешите проявить солдатскую смекалку, товарищ майор? Коли уж вы сами разговор завели и это поручили?

— Ну, прояви, — разрешил я.

— Я так понимаю, исходя из такого поручения: то, что немецкую колонну обнаружили заранее и было время развернуть боевые порядки, опять-таки как-то с Линдой связано? Но приходится об этом помалкивать — как тогда, в Полесье?

— Есть у тебя солдатская смекалка, Вася, — ухмыльнулся я. — Ладно, ступай, а расспрашивать тебя дотошно все равно никто не будет, уж это точно…

…Последующие три дня оказались богаты на события.

Прилетел корреспондент фронтовой газеты вместе с кинооператором, и мне пришлось выступать в роли экскурсовода, пока кинооператор снимал то, что осталось от колонны (а потом и пленных «ваффенов»), а корреспондент расспрашивал меня и лихорадочно строчил в блокнот. Сам бы я нипочем не стал эдак демонстрировать себя, но был прямой приказ комдива.

(Да, два бронетранспортера оказались целехонькими, разве что борта малость покорябаны пулями, и я с разрешения комдива забрал их в свои бронесилы — вещь в хозяйстве полезная, особенно в наступлении, какового следовало ждать в скором времени.)

Познакомился я с новым начальником теперь уже полностью укомплектованной дивизионной разведки, подполковником Стожаровым — в силу специфики моего батальона мне придется общаться с ним гораздо плотнее, чем другим командирам. Сам он, в общем, произвел на меня хорошее впечатление, а вот как проявит себя новый разведотдел в целом, сказать пока нельзя — время покажет. Дело тут отнюдь не в том, что все они, собранные по армии с бору по сосенке, друг с другом были прежде незнакомы, и им еще предстояло то, что в частях именуется «боевым слаживанием» — проще говоря, какое-то время будут друг к другу притираться. Среди неписаных армейских хитрушек есть и такая: всякий толковый командир попытается воспользоваться любой возможностью, чтобы не отдать в чужую часть лучших (как и я, грешный). А вот дальше возможны варианты, числом два: кто-то отдаст пусть не лучших, но хороших и полезных, а кто-то воспользуется удобным случаем избавиться от самому плешь проевшего балласта. В данном конкретном случае могло совместиться и то, и другое. Поживем — увидим…