Глен Кук - Гнев королей [книги 6-8] [сборник litres]

– Слышал что-нибудь о ком-то, кого называют Избавителем?

– До меня доходили слухи, но не более того. Даже тервола, услышав это имя, дрожат и скрежещут зубами, но никаких подробностей я не знаю, кроме того, что оно как-то связано с Дальним Востоком Шинсана.

– Любопытно. Вартлоккур может иметь к этому какое-то отношение?

– Лучше спросить его самого.

– Я спрашивал, но он ничего не хочет говорить.

Куда больше заинтриговала Пратаксиса неспособность Вартлоккура найти хозяина убийц Лиакопулоса. От всего, что касалось Мглы, Дантиса и Требилькока, он попросту отмахнулся, считая их поведение вполне предсказуемым. Еще сильнее его заинтересовала встреча Браги с посланником Ясмид, о которой король рассказал, несмотря на предостережение Хабибуллы.

– Интересно. Ибо у Суна есть план, который вполне в духе его приказов, но при этом способствует давнему стремлению Шинсана к власти над Западом.

Браги предупреждающе поднял палец, на мгновение притворившись, будто увлечен празднеством. Появилась Ингер в обществе самых знатных дам-нордменок Кавелина, вознаградив его восхитительной улыбкой. Он подмигнул ей в ответ.

– Продолжай, Дерель.

– Сун превратил Троес в полностью вассальное государство, хотя и делает вид, будто это не так. Идея его состоит в том, чтобы в случае чего отправить троенцев выполнять работу Шинсана, а потом отречься от них, когда начнутся протесты.

– То есть?

– То есть он намерен послать их на восточное побережье Хаммад-аль-Накира. Троенцы уже много веков претендуют на эту территорию, так же как Хаммад-аль-Накир претендует на Троес. Сун хочет контролировать юг вплоть до Сук-эль-Арбы, и даже дальше, если троенцы справятся с задачей.

– Майкл мне говорил. Он считал, что Суну нужны порты для прибрежных набегов на Матаянгу.

– Неплохой второстепенный повод. И неплохое прикрытие. Но троенцы не столь хорошо умеют держать язык за зубами, как люди Суна. На самом деле ему нужен доступ к горным перевалам через Джебал-аль-Альф-Дхулкварнени – одному возле Троеса и обоим в Себиль-эль-Селибе. Майкл говорил тебе, что к Суну приходили посланники как из Себиль-эль-Селиба, так и из Аль-Ремиша? И обе делегации предлагали союз.

– Майклу мало что известно о Хаммад-аль-Накире. Но я знаю, что у Суна были свои люди в Себиль-эль-Селибе.

Браги вновь обратил внимание на празднества, не особо на них сосредоточиваясь. Новости от Дереля заполнили ряд пробелов в имевшихся у Рагнарсона сведениях.

– Умно, – сказал он. – Сун может провернуть все в открытую, а мы даже пикнуть не сумеем. Он просто заявит, что исполняет договорные обязательства, а если мы попытаемся ему помешать, станем агрессорами.

– Именно.

– Что мы можем сделать?

– Есть несколько вариантов. Можем оставить все как есть и надеяться, что ничего страшного не случится. Можно, не обращая внимания на критику, нанести упреждающий удар, если ситуация с Матаянгой станет хуже. Или можно сыграть в ту же игру, что и Сун. У нас нет ресурсов, зато есть голова на плечах.

– Первые два варианта никуда не годятся. А что там насчет головы на плечах?

– У тебя есть умные и опытные помощники. Взять, к примеру, Майкла. Он способен быть коварным и безжалостным и намного умнее, чем пытается показаться. И на службу себе нанимает лучших из лучших. Но главная твоя сила в том, что среди твоих людей есть законный претендент на трон Шинсана. Этим следует воспользоваться. Подумай также о слабых местах Суна. Ему приходится держать гарнизоны по всему бассейну реки Роэ. Западная армия сократилась до пяти легионов. Лучшие из них – в Гог-Алане, охраняют ущелье, и в Троесе. Еще два – в Аргоне и Некремносе. Пятый разбросан по городам поменьше.

– И тем не менее это тридцать тысяч лучших солдат, Дерель.

– Верно. Тебе кажется, что это слишком много, но не настолько, если представить себе население бассейна Роэ. Они являются символом власти Шинсана, но не властью как таковой. Стоит подняться всеобщему восстанию, и им конец.

– В любом случае от них будет немало вреда.

– Конечно. Но их все равно сметут.

– Я требовал от Майкла, чтобы он не мутил лишний раз воду. Теперь ты говоришь, что я должен поднять народ на мятеж?

– Сун не оставит тебя в покое. Нельзя позволить, чтобы это сошло ему с рук. Нужен ответ.

– Тогда он наверняка придет в ярость.

– Не задействуй своих людей – по крайней мере, напрямую. Он все равно ничего не сможет сделать – у него тоже есть свои ограничения. Ему нужно поддерживать образ миролюбивого деятеля, а значит, придется терпеть провокации. В итоге все сведется к тому, что ты будешь вести их же собственную игру, только более грязными методами. Из-за проблем с Матаянгой они сейчас в худшем положении, чем мы.

– Если подумать, Дерель, то все это выглядит довольно бессмысленно. Какое значение все это будет иметь через сто лет?

– Может, и никакого. Некоторые мои коллеги придерживаются мнения, что любые попытки изменить историю тщетны. Но поворотные пункты истории всегда существуют, хотя обычно становятся видны лишь с перспективы будущих веков. Один из великих моментов истории Кавелина свершился в Итаскии. Мы до сих пор ощущаем его последствия.

– Ты о своем, а я о своем, – усмехнулся Рагнарсон. – Совсем меня запутал.

– В день, когда ты покинул свое поместье, чтобы пожаловаться на мелкую неприятность, ты вряд ли многое слышал о Кавелине. Полгода спустя ты возглавил войско Фианы. Теперь ты король.

– Если так рассуждать, то мы с Хаакеном изменили историю, сбежав из Тролледингии вместо того, чтобы сразиться с претендентом на трон.

– Совершенно верно. Если бы ты остался, то уже двадцать пять лет как был бы мертв, зато другие остались бы живы. По-другому бы выглядели и войны Эль-Мюрида. Нечто иное могло случиться во Фрейланде. Герцог Грейфеллс мог стать королем Итаскии. Гражданская война в Кавелине могла пойти иначе. А Великих Восточных войн вообще могло бы не быть.

Слова Пратаксиса встревожили Рагнарсона, давая понять, насколько хрупкой может быть не только жизнь, но и сама история. В детстве его учили другому – тролледингцы непоколебимо верили в судьбу.

– Мы уходим от сути.

– Вовсе нет. По крайней мере, не от той, которую имею в виду я. Я хочу, чтобы ты понял: каждый раз, когда ты совершаешь некий поступок, ты создаешь образ завтрашнего дня. Ты создаешь его, даже если вообще ничего не делаешь. И больше всего шансов создать его таким, как тебе хочется, у тебя будет в том случае, если ты останешься столь же агрессивным. Будет больше разных последствий, и некоторые можно использовать.

– Ладно, я понял. Отправлюсь туда и поддержу огонь под кипящим котлом. Нам ведь ни к чему, чтобы твой научный труд оказался чересчур скучным?