Сергей Малицкий - Тени Богов. Избавление [СИ]

— Унг! — прошипела одна из сестриц, и парень тут же подал коня к Ашману, который начал закатывать глаза. — Воды ему дай!

— Быстро! — раздался голос Мортека. — Следуйте за мной, но не задерживайтесь. Уходите сразу на ту сторону. Меня не ждите. Я должен провести тут… небольшой обряд. Да, Ян, я тебя понял. Пролей мост маслом. Но не отвлекайтесь больше ни на что. Я тут сам разберусь. Ло Фенг, забери моего коня. Найти хорошую лошадь труднее, чем хорошее тело.

Что это значит — «найти хорошую лошадь труднее, чем хорошее тело»? — подумала Гледа, выезжая из расщелины, но в следующую минуту забыла и об этих словах, и почти обо всем. Нет, она видела и небольшую долину, меньшую, чем долина у альбиусского менгира, и пару изб, чуть в стороне, и сторожевую вышку у моста, и сам мост, возле которого стояли пять энсов с кружащимися над их головами мечами, и еще не менее трех десятков энсов слева от выхода из теснины, но главным был сам менгир. Он не только возвышался на пару сотен локтей вверх, напоминая кристалл горного хрусталя, он еще и был наполовину белым, словно высеченным из прессованного снега.

— Этот менгир никогда и никого не исцелял, — пробормотал державшийся рядом с Гледой Скур. — Говорят, не тот камень. Или какая-то особая жертва нужна, чтобы он ожил. Но, якобы, позволял провидеть будущее. Правда, по слухам, все сделанные на нем предсказания не сбылись. Но энсов здесь собиралось всегда особенно много. Хотя, что значит всегда? Семьсот лет назад? И восемьсот пятьдесят лет назад? Эта же жатва только лишь третья…

— Она уже должна была закончиться, — пробормотала Гледа, словно сама себе под нос. — Что он им обещал?

— Обряд, — подала голос одна из сестриц. — Тот самый обряд оживления. Если менгир в Опакуме считался мертвым, то этот спящим. Кстати, ожить он должен был вроде бы как раз в третью жатву. В эту самую. А так-то что толку… Он не принимает жертвы, а Мортек обещал это исправить, назвал себя служителем Храма. Не этого Храма. Того Храма. Который был в их мире. И знаете, мне показалось, что он не лгал.

— А кто будет жертвой? — не поняла Гледа и посмотрела на пятерку энсов у моста. — Нас выпустят?

— Пусть попробуют не выпустить, — прошипела одна из сестриц.

— Выпустят, — ответила другая. — По этому обряду жертва — сам храмовник. Но готова поспорить на что угодно, что он их обманет.

Это все напоминало какой-то дурной сон. Мортек направился к менгиру. Ло Фенг оставался верхом, но одновременно с этим тянул под уздцы его коня, и Мортеку пришлось обернуться и присвистнуть, чтобы конь подчинился эйконцу. Стайн сдал чуть в сторону, начал приближаться к Мортеку и, дождавшись когда он обернется в очередной раз, сбросил в траву глевию звонаря. Пятеро энсов у моста разошлись в стороны, пропуская Ло Фенга. Ян, следовавший за эйконцем, обернулся, увидел Гледу, как будто успокоился, незаметно откупорил бутыль масла, которая была у него в руке, и пустил темную струю средства по конской ноге.

«Ловко, — подумала Гледа. — Похоже, дворецкому не привыкать попадать в подобные переделки».

Она обернулась снова уже у моста. Ашман едва держался, Унг был с ним рядом, но в мутных глазах энса пылала ярость. Один из энсов, стоявших у моста, сделал шаг вперед и прокричал что-то, показывая на черную маску, но Андра или Фошта тут же выкрикнула что-то в ответ, и энс успокоился.

— Что ты сказала ему? — спросила Гледа.

— Мы сказали, что это наш трофей, — ответила вторая из сестриц.

«Мы?» — удивилась Гледа.

Вот уже копыта лошади Гледы застучали по настилу. И в самом деле — мост был слишком коротким. Всего лишь три десятка шагов. Так себе защита — зажигай его, не зажигай. Гледа придержала лошадь на другой стороне, оглянулась. И ее спутники придержали лошадей и тоже оглянулись. И Мортек, который стоял возле менгира, ждал как будто этого. Он кивнул спутникам, кивнул энсам, что начали выстраиваться вокруг менгира кольцом, кивнул глевии, что продолжала лежать в траве неподалеку от него, и шагнул к менгиру.

— У кого есть кресало? — спросил Ло Фенг.

— У меня, — ответил Скур, — но тут кресалом не обойдешься. Не волнуйся, я зажгу мост.

Мортек оглянулся и махнул рукой, призывая спутников уезжать.

— Что он должен сделать? — спросил Ло Фенг.

— Кажется, он должен нанести руну, — прошептала одна из сестриц. — Не уверена, я не очень любила листать обрядовые манускрипты. Руну. Но не ту, которой начинается жатва. Другую. Руну радости. Она похожа, но чуть другая.

— Вот, оказывается, что они считают радостью… — процедил сквозь зубы Стайн.

— Это что же? — пробурчал Скур. — Вас этому учат, девоньки?

— Вдалбливают в головы гимны и ритуалы, — скривилась другая сестрица. — Розгами, палками, хлыстами. По-разному.

— И что? — пытался разглядеть, что делает Мортек, Скур. — Любой может подойти и написать что-то?

— Только тот, в ком есть сила умбра, — ответила сестрица. — Кажется, Мортек уже рассек себе запястье. Надеюсь, он знает, что он делает. Он ведь должен написать это кровью. И если менгир не примет жертву, принесенную ему, его зарубят. В смысле — Мортека.

— Как они узнают? — спросил Ло Фенг. — Как они узнают, принял он или не принял.

— Он должен стать черным, — ответила сестрица. — Цвет этого менгира должен измениться. Полностью. Проклятье!

— Что такое? — приподнялась на носках вторая.

— Кажется, он рисует ее наоборот, — прошипела первая.

— Это же знак беды! — выдохнула вторая.

Менгир начал темнеть на глазах. Но он не становился черным. В нем, особенно в его белой части, заклубилось что-то алое. И в тот короткий миг, когда оставались неподвижными и энсы, окружившие менгир, и энсы, оставшиеся у моста, хотя последние словно что-то почувствовали и стали разворачиваться к блестевшей от пролитого масла переправе, Мортек упал в траву, где лежала его глевия, и уже оттуда махнул рукой. И мост вспыхнул. Оделся стеной пламени, за которой сразу стал невидим и Мортек, и энсы, и даже основание менгира, который и сам теперь с каждой секундой все больше напоминал огромную, выставленную на попа головню.

— Что он творит? — крикнул Стайн, отшатываясь от пламени.

— Он уничтожает менгир, — ответил ему Скур. — Вот ведь… Никогда бы не подумал, что одним знаком…

— Я слышал, что это менгир символизирует нерушимость Храма Кары Богов, — прошептал Ян.

Гледа смотрела, не отрываясь, на окутанные пламенем грани священного камня и не могла поверить своим глазам. Менгир горел, горел, словно он вырезан не из камня, а из сухого дерева, и горел не просто ярким пламенем, а горел так, словно невидимый кузнец накачивал это пламя мехами своего горна. Даже здесь, за пропастью, в которой шумела узкая речка, лицо Гледы опаляло не пламя на мосту, а пламя менгира. Затрещали от жара и вспыхнули сразу обе избы и сторожевая вышка. Запахло паленой плотью.