Екатерина Мекачима - За тридевять земель [litres]

Светозар позавтракал, взял тояг (Дрозд, вспорхнув, закружил вокруг юноши) и покинул горницу.

Светозар не переставал удивляться чуду Миро: город был образован сплетёнными между собой деревьями, и в каждом его тереме чувствовалась сила Слов сохатых берегинь и крылатых вил. Плетенный из ветвей коридор с арочными окнами, располагавшийся высоко над землёй, привёл Светозара в возвышающийся на ажурном подклете терем. Под ногами мягко шуршали налетевшие листья – в Миро не было стёкол, студёной зимой окна хранила ворожба. Светозар невольно залюбовался видом лесного города: сонный утренний туман дремал в лучах Даждьбога-Хорса вместе с деревьями, которые, переплетаясь в терема, кронами терялись в поднебесье. Внук Стрибога легонько качал подвесные дороги, и вдалеке слышались мелодичные песни вил.

Дрозд пропел, и Светозар печально улыбнулся ему.

– Да, мой друг, пора, – сказал птице сын Леса и, пройдя весь подклет, поднялся по плетёной лестнице, что вела к верхней светлице, в которой жила Миродрева.

Поросшая листьями дверь сама отворилась перед Светозаром: Миродрева была в тереме. Светозар немного постоял, собираясь с силами, вздохнул и вошёл внутрь.

Великая Берегиня Миро сидела подле окна и ткала нежную, как шёлк, ткань. На Миродреве был зелёный из листьев сарафан. Солнечный свет отражался от пшеничных волос сохатой девы и зайчиками разбегался по просторной горнице, играя на поросших листовой колоннах, резной утвари и подвижных лавках.

– Твоё видение ниспослал Индрик, я чувствую это, – мягко проговорила Миродрева, не переставая ткать, и Светозар замер в центре светлицы, не смея подойти к берегине ближе.

– Я хотел бы рассказать о нём Дрефу до Вече Леса, – ответил Светозар.

– Ты боишься, что тебе не поверят. – Миродрева подняла на сварогина изумрудные очи.

– Да, – признался юноша, и Дрозд, что кружил подле него, опустился на тояг.

– Ещё ты боишься возвращаться в Йолк. Боишься за родных в Волыньке, невзирая на то, что тебе, сын Леса, ведомо, что у каждого из нас – свой путь, а у тебя – подавно. Всем помочь нельзя. У рождённого Светом не должно быть страхов, – нахмурилась берегиня. – Твои раны слишком сильны, вот страх и возвращается к тебе, – вздохнула Миродрева и перестала ткать. Берегиня печально посмотрела на юношу: – К сожалению, мы не в силах полностью исцелить твой дух, – молвила она, и Светозар чувствовал, как против воли сжимается сердце. – Но Сила твоего Духа может. Со временем. И помни, что страхи более всего мешают зажить душевным ранам. И именно страх – самое сильное оружие Мора.

– Спасибо за всё. – Светозар положил на сердце руку. – Я буду помнить.

– Я не могу отпустить тебя в Йолк одного, – продолжала Миродрева. – И не только потому, что Дреф просил не оставлять тебя. То, что ты хотел спасти навь, обратило взоры Моровой силы на тебя. Теперь все избравшие путь Мора и Мораны будут ждать твоего неосторожного шага, дабы увести тебя со светлой тропы. Более остальных опасаться тебе надобно Марьи – той нави, к которой ты питаешь жалость.

– Я знаю, – ответил Светозар, скрывая думы о том, что Марью надобно спасти. – Но я должен рассказать Дрефу о ниспосланном Индриком видении до того, как будет проведено Вече.

Миродрева вздохнула и встала из-за ткацкого станка. Она медленно подошла к Светозару, и от её движений поднимались полы сарафана, открывая козлиные ноги. Сохатая остановилась напротив сварогина: Великая Берегиня была выше человека.

– Я покину Миро, дабы отвести тебя в Йолк, – проговорила Миродрева. – Не надобно удивляться, сын Леса, как не надобно и благодарить меня. Я делаю только то, что велит Лес. Когда-нибудь и ты научишься поступать так же. Заместо меня править будет крылатая Лесарья, не переживай за Миро, Светозар. А когда придёт срок, мои сёстры прибудут на Вече.

– Слишком много я доставил Лесу хлопот, – печально произнёс Светозар и поклонился Великой Берегине.

– Много, – согласилась Миродрева. – Но только Индрику да Матери-Природе ведомо, зачем всем нам надобны эти хлопоты. Порой, сын Леса, поражение оборачивается победой. И наоборот. Помни об этом, и раны твои сделают тебя сильнее.

Светозар поклонился Миродреве.

– Я передам Слово сёстрам, – сказала берегиня. – А ты спускайся и жди меня подле ствола теремного древа.

Светозар поклонился Миродреве и покинул её горницу; Дрозд, вспорхнув с тояга, вылетел за сварогином.

– Спасибо, что не покидаешь меня и не улетаешь в Царствие Индрика, – обратился сын Леса к своему пернатому спутнику и стал спускаться по лестнице. Дрозд, чирикая, полетел следом.

Терем Великой Берегини находился высоко – под самой кроной раскидистого дуба-высовита, и Светозару пришлось долго идти вниз по плетёным лестницам, гульбищам и переходам, прежде чем он ступил на землю. Основание теремного древа всё ещё хранил утренний туман, и на сырой холодной земле, покрытой первыми опавшими листьями, сверкали росинки.

Светозар медленно побрёл вдоль необъятного ствола дуба. Солнце поднялось выше и ярче светило сквозь марево серебристого тумана, что, будто лёгкий шёлк Миродревы, реяло на тихом ветерке. Светозару невольно вспомнились его слушания леса на Большой Поляне Йолка. Будто целый век прошёл с тех пор, когда он, не понимая, что же хочет Дреф, тайно носил на Поляну Книгу Мха и читал её. « Безначальный Мох молвил, что когда Мать-Земля оделась в зелёное, в Свет пришёл сын Ярилы и Яры – Индрик. Индрик вдохнул жизнь в реки и озёра, в леса и поля, и сотворил Он живое, и Лес задышал. И создал из земли, воды и трав Индрик лесной народ и повелел ему лес оберегать. И пришло Первое Лето с лесным народом в Свет. И было мирное время в лесу многие века, пока силы леса не стали обращаться к тьме. И во Мхе было сказано: коли многие обратятся к Мору, то будет выбор их, и наступит печальное время ».

Сварогин грустно улыбнулся собственным мыслям: как жаль, что печальное время наступило так быстро. И как жаль, что он тоже обратился к тьме…

Утренний туман озарился небесным светом, и Светозар, из-за дум не заметив огней, вздрогнул и, остановившись, резко выхватил тояг, приготовившись шептать и взывать к Песне Леса.

– И вновь думы одолели тебя! – мягко проговорили огни и, собравшись в единый свет, превратились в Миродреву. Светозар опустил тояг, и бубенцы на его навершии мягко закачались. Берегиня устало покачала головой.

– Не позволяй Духу чахнуть под натиском печальных мыслей! – предостерегла она. – Помни – грусть и страхи – приспешники Мора! Знавала я одну деву, что силой своего Духа отгоняла прочь страхи и лечила душевные раны. Даже не будучи дочерью Леса, в Царствие Индрика вошла и непутёвых друзей с собой провела.