Екатерина Мекачима - За тридевять земель [litres]

И проснувшись одним ранним осенним утром, Мирослава решила собрать вещи и уйти.

Послушница встала, умылась, переоделась и помолилась Богам. Сложила в узелок пожитки, благо их было немного, и покинула келью.

Пустой деревянный коридор терема освещал холодный Небесный Огонь; Мирослава тихонько спустилась в сени: никого. Не было даже старшей наставницы, что следила за порядком в Сестринском Свагоборе. Но Мирославу это не удивило: душу умиротворяло уверенное спокойствие, и юная волхва вышла на улицу.

Сизый туман стелился по земле, укрывал деревянные терема Свагобора и скованные инеем деревья, проступавшие сквозь мглу ажурными тенями. Мир замер в звенящей тишине: даже внук Стрибога не пел свою печальную осеннюю песнь. Хрустальная тишь была созвучна безмолвию Духа Мирославы, которая так же тихо, как и туман, прошла по двору Свагобора, и её никто не заметил. Послушница неслышно зашла в трапезную и, собрав с деревянных накрытых для завтрака столов хлеб и налив в бурдюк воды, вернулась на улицу и покинула Свагобор.

Мирославу никто не видел, как не видели люди и туман, что ещё летом окутал города и сёла холодом, руша серебряную Песнь.

Сизый орёл летел сквозь золотое сияние: могучие крылья птицы рассекали свет, что от их взмахов обращался пламенем. Огонь опускался на землю испепеляющей смертью: там, где пролетал орёл, горели степи и леса, полыхала Тайга, и стена ревущего пламени неумолимо надвигалась на города и сёла.

Йолк горел; Волынька полыхала, как и Половодское княжество. Светозар видел, как огонь забрал жизнь его отца Тихона, погубил мать и брата. Видел, как гибли в пламени лешие – не стало даже Дрефа. Миро сгорел дотла, и песни крылатых вил умолкли навеки. Дух пронзила невыносимая боль, когда весь Свет обернулся огнём. Слёзы встали у горла комом.

– Лес выбрал тебя потому, что ты можешь привести к свету нас всех, Светозар. Ты должен исполнить веление Леса, – шелестел огонь, и в его всполохах Светозар различил печальный лик русалки. – Спаси меня, и ты спасёшь всех.

Огонь обернулся тьмой: Светозар больше не мог видеть то, как погибают его родные и близкие. Если для того, чтобы их спасти, надобно пойти против них, пойти против Слова Дрефа, пойти против Света за Тьмой, значит, так тому и быть.

– Следуй за серебряным Дроздом и дальше, – решившись, ответил Светозар. – Сегодня я покидаю Йолк, будь незримой тенью моего Проводника.

Наваждение прошло, и пламя вновь ревело. Орёл вновь летел сквозь золотое сияние, пока не стал им и не превратил всю землю в неистовый пожар. Пламя вздымалось ввысь, застилало мир, и Светозар, ослеплённый светом, открыл глаза.

Тяжело дыша, Светозар сел на постели из мха-веретенника. За окном занимался рассвет – первый день осени пришёл холодным дождём. Сквозь сумрак проступали тени грандиозных исполинов Йолка: терема, располагавшиеся на высовитах, сливались с ними в причудливые силуэты; подвесные мосты походили на массивную паутину, освещённую проблесками жёлто-зелёных огней. Светозар, вздохнув, отвернулся от окна. На тояге, приставленном к изголовью кровати, сидел Дрозд и, наклонив голову набок, смотрел на Светозара.

– Ты вернулся, – нахмурился юноша, – она последует за тобой? – спросил Светозар птицу, и Дрозд согласно чирикнул.

– Грядущий огонь погубит всех, – едва слышно прошептал Светозар, и Дрозд пропел.

Светозар тяжело вздохнул: сквозь видение огня он вновь слышал голос Марьи. И он позвал её. Он позвал морок следовать за ним, подвергнув опасности не только себя, но и всех тех, кто отправится на Вече. Но Светозар не мог поступить иначе: за те дни, пока сварогин жил в Йолке, у него так и не выдалось возможности покинуть город. Ведай Ахр и Дреф следили за сыном Леса, йари тоже постоянно находились рядом. Слова Дрефа о том, что создания Неяви могут наводнить Царствие Индрика, страшили сварогина, но куда больше страшил человека огонь хорохая. С тех пор, как Светозар вернулся в Йолк, он не находил себе места. И мысли о том, что надобно нарушить данное Дрефу Слово, помочь Марье и спасти Лес, теперь виделись Светозару верными.

Светозар встал с постели, умылся и позавтракал. Сложил в заплечную сумку вещи, взял тояг и огляделся. Горница, где он жил, была больше ученической кельи. Кровать, убранная мхом, на которой мог расположиться даже елмаган, массивные скрыни подле неё; стены и потолок покрывал светящийся мох, что тонкими веточками тянулся к пространству светлицы. Стол со стулом у окна, в тёмном углу – кадка с водой для умывания. Светозар грустно улыбнулся: он будет скучать по Йолку.

– Пора, друг, – тихо сказал Светозар Дрозду, сидевшему на навершии тояга, и птичка, вспорхнув, закружила вокруг сварогина и следом за Светозаром покинула горницу.

– А я уж думал, придётся тебя будить, – улыбался, обнажив белые клыки, Айул.

Айул, Иванка, Ватан и Явих в тёплых плащах из мха-веретенника, с тоягами в руках и заплечными сумками ждали Светозара подле сосны, в которой он жил.

– Да, мы хотели к тебе зайти, но потом передумали, – сказала Иванка, поправив капюшон.

– День убывает, вот и спать больше хочется, – через силу усмехнулся сварогин. – Да и дождь располагает к отдыху.

– Меня располагает к отдыху не только дождь, – зевнул Явих. – Не люблю рано вставать. Мне не забыть тех времён, когда я был юным йарем и поднимался до зари, дабы слушать Лес на Большой Поляне.

– А сейчас ты кто? – усмехнулась Иванка. – Умудрённый жизнью ведай? – спросила лешая, и Явих сконфуженно почесал за ухом.

– Скорее умудрённый соня, – хохотнул Айул, и Явих сердито на него посмотрел.

– Великие ведаи, ещё немного, и придёт сам Дреф, – строго заметил Ватан. – Или, чего доброго, отправится на Вече без нас.

От упоминания Вече Светозар невольно нахмурился – к сожалению, как бы лесные народы ни объединялись, перед мощью огня колосаев им не устоять. Но Светозар не сказал об этом вслух.

– Раз все йари собрались, то пора идти на Большую Поляну. – Маленький Ватан обвёл друзей взглядом. – Дреф говорил, что уходим оттуда. Старейшины и те, кто пожелал отправиться на Великую Поляну, уже покинули Йолк. Мы с князем и Великим Ведаем уходим последними.

– Значит, наш путь лежит по заворожённой тропе, – заключил Айул.

– Тогда доберёмся быстро и легко, – уверенно ответил Явих, почесав за ухом. – И дождя на заговорённых тропах обычно не бывает.

– Не выспался и теперь боишься растаять? – со смехом спросил Айул.

– Мокнуть не люблю, – поморщился Явих, и йари направились к поляне.

– Ты слишком много чего не любишь, – заметил Ватан.