Екатерина Мекачима - За тридевять земель [litres]

– Я думаю, он более великий, чем я, – ответил Мухома, и Ясна нахмурилась. – Он поведёт в битву великое войско и одержит победу.

– Лучше бы ты повёл войско в битву, папа, – насупилась Ясна. Мухома и Фросья удивлённо посмотрели на дочь.

– Почему ты так говоришь? – спросила Ясну Фросья.

– Потому что если бы папа повёл войско, он бы победил и стал бы самым великим царём, – мечтательно проговорила Ясна, и князь с княгиней рассмеялись.

– Кажется, у нас растёт великая царица? – Фросья подмигнула дочке.

– Великий князь! – Со стороны Свагобора быстро шёл посыльный. Князь и княгиня остановились, и княжеские витязи, что сопровождали Зайца и его семью, встали на почтительном расстоянии от великого князя. Посыльный Свагобора – худенький мужичок в синем плаще – поклонился князю и княгине и, протянув бересту, проговорил:

– Срочные вести из Солнцеграда!

– Вот, чуяла же я, что у них там неладное творится! – всплеснула руками Фросья.

– Неладное? – переспросила Ясна, и Фросья, наклонившись, обняла дочку.

Мухома, нахмурившись, взял бересту и, подойдя к ближайшему огненному фонарю, развернул её. Фросья с Ясной встали рядом; посыльный, вытянувшись, как витязь, ждал: Солнцеграду нужен был ответ. Мухома читал, и его взгляд всё больше темнел. Когда князь дочитал, он замер, остекленевшим взором глядя сквозь бересту, будто в иное.

– Родной? – обеспокоенно спросила Фросья – она прежде не видела мужа в таком состоянии: Мухома сделался бледным как снег. – Что случилось? – Фросья положила руку на плечо Зайцу, но Мухома продолжал невидящим взглядом смотреть в никуда.

– Не пугай меня так! – взмолилась княгиня, и князь наконец посмотрел на жену.

– Собор отправил бересту, дабы я изъявил свою волю, – тихо проговорил Мухома.

– Волю? – переспросила княгиня. – Ты можешь ответить мне?

– В Солнцеграде готовятся к коронации нового царя.

Внук Стрибога поднимал высокие тёмные волны, и вода, пенясь, гневно рокотала. Низкие наливные тучи заливали мир дождём, и море, шипя, качало «Ледогор». Стихия не стихала ни ночью, ни днём, превратив плавание в суровое испытание. С холодом и ветром кружили над кораблём и страхи: люди боялись гнева Богов, страшились Полоза и таинственного Ния. Князь Валерад отправил из Солнцеграда с птицей бересту княгине Бажене, что возвращается на Зелёный остров вместе с царём, и думы о доме не давали ему покоя. Валерад отправил весть и Нию, но морской князь не снизошёл до ответа. Валерад успокаивал себя размышлениями о том, что слуги Ния, которые незримо сопровождали его в море, должны были передать своему повелителю Слово, что Валерад не нарушил уговора. Но в кошмарных снах Валерад прибывал на разрушенный остров, и руины княжеского терема болезненными костями торчали сквозь первый мягкий снег. Вместе с утренним светом, более похожим на мглу, князь пробуждался в своей каюте и с облегчением понимал, что случившееся было лишь сном.

Страхи сковывали и сердце молодого царя. Веслав думал о Василисе – царь не знал, что страшило его больше – то, что он оставил Василису одну наедине с её кошмарами, или то ледяное спокойствие, с которым она приняла его решение отправиться на Зелёный остров. Даже Яромир негодовал поступку Веслава, хотел плыть с ним, но Василиса… она даже не просила его остаться и не предложила отправиться вдвоём. Конечно, он бы не согласился, но… Последнее время царица сетовала на нездоровье и не желала покидать своих покоев. Государственные дела лишали и сна, и сил, и времени, и как бы царь того ни желал, быть с Василисой он не мог. Живя с женой под одной крышей, он почти не видел её, и даже в тот раз, когда она пришла поговорить с ним, им помешала весть, в которой говорилось, что Велейные острова пали от рук Морского Князя…

С дождём порой шёл снег, и холод делал невыносимой и без того сложную работу поморов. Веслав, к удивлению Валерада, помогал морякам, выполняя приказы капитана, как простой сварогин. Тяжёлая работа отгоняла тёмные думы, страхи и великую усталость, завладевшую сердцем царя. Поморы удивлялись поведению царя не меньше, чем великий князь Зелёного острова. Валерад даже решился поговорить с Веславом о том, что правителю нельзя быть на равных с подданными, ибо подобное не укрепляет власть в глазах народа, а только преуменьшает её. Для людей царь должен быть недоступной высотой, ведь приказы, отданные Богами с небес, воспринимаются не так, как приказы, отданные простым человеком. Царь для народа должен быть Богом, а не трудящимся наравне со всеми крестьянином. Веслав, спокойно выслушав Валерада, сказал ему, что никогда не согласится с подобным – царь, говорил Веслав, такой же человек, как и все. И люди должны уважать его не потому, что он равен Богам, а потому, что принимает мудрые решения. Валерад счёл рассуждения царя далёкими от бытия, но Веславу о том не сказал. Только подумал князь о том, что с подобным пониманием правления Веслав долго царём не пробудет. Особенно после того, как взгляды царя и его наместника на происходящее крайне разошлись. И думал Валерад, что ему самому было бы спокойнее, если бы на престол Сваргореи взошёл Кудеяр. Но князь не говорил царю об этом.

Когда на горизонте показалась припорошённая снегом земля Зелёного острова, люди на «Ледогоре» готовы были почить от усталости. Но ни морской народ Ния, ни слуги Полоза не помешали «Ледогору» преодолеть осенние воды и причалить в порту Славина.

Слуги Ния – морские воины с серой кожей высотой в два роста человеческих, облачённые в водоросли, с серебряными щитами и мечами, – встречали по велению Ния «Ледогор». Вместе с морским народом к флагману вышли и простые жители, которые были крайне удивлены тому, что на их остров прибыл сам царь, да к тому же прибыл без войска, без свиты, только хранили царя лучшие витязи Царской Дружины.

Морские мужи проводили Валерада и царя к великокняжескому терему Славина. Люди с любопытством следовали за необычной процессией.

Падал первый снег, укрывая мир мягким одеялом. Столица Зелёного острова напомнила Веславу его родной Солнцеград. Окружную стену Славина со смотровыми башнями украшали ниши, в которых цвёл Краколист. Дома, деревянные и каменные, покрывала искусная резьба, некоторые терема стояли на арочных подклетах, на манер Велейных островов, от которых, наверное, ничего не осталось. Ни изысканных арок, ни двойных фонарей, освещавших извилистые мощёные улочки западного княжества, ничего…