Андрэ Нортон - Колдовской мир. Год Единорога [сборник litres]

Я смотрел на голову, украшенную Рогатым венцом. В ней было что-то нечеловеческое, но и человеческих черт тоже было немало. Это давало мне надежду на то, что ее магия в соединении с магией кубка могут помочь нам. Хотя раньше я никогда не пробовал силой мысли управлять зрительными образами, теперь я верил, что это возможно, хотя и не учился магии.

Серебряное лицо смотрело на меня. Его странность, такая заметная поначалу, стала потихоньку исчезать. В этом кубке была Сила. Это было изображение Великого лорда. Он поступал с людьми по справедливости и защищал их от зла. Любой человек из его рода мог чувствовать себя в безопасности.

Я приподнял кубок, закрыл глаза и постарался представить себе, что содержимое сосуда – не вода и кусочки сушеного винограда. Я представил себе вкус напитка, что был в кубке во время пира. Того вина, что левой рукой подала мне Гуннора. Поднеся кубок к губам, я выпил.

И клянусь всем, что свято… То, что я выпил, было действительно вино, ароматное, нежное. Такого вина я не пил у нас ни на одном празднике. Мысленно я сообщил о своей готовности служить ему… Я, без роду и племени, отвергнутый людьми одной со мной крови.

Самые главные наши клановые клятвы – это клятва Кровью, Мечом и Огнем. Хотя последний обычно упоминают лишь барды да несколько адептов. Я поклялся скорее вином, которое пил. Оно сблизило меня с тем жившим когда-то лордом, на лицо которого я смотрел. Я перевернул кубок вверх дном, как это принято у нас, когда мы чествуем кого-то. Из него капнула (это так, я клянусь) не вода, а вино, светлое, как солнце, желтое и чистое. Капли эти упали на лесную почву и исчезли. Я откинул голову и прокричал слова, которых я не знал, но которые сами собой пришли мне на ум:

– Ха, Курноус, Ха, Хай, Уэнтур!

Крик мой эхом прокатился между деревьями, повторяясь снова и снова. Вокруг нас посыпались листья под порывом ветра. Мы стояли невредимые, в то время как ветки срывались и летели вокруг нас. Листья вихрем поднимались и разлетались по сторонам.

Я вдруг почувствовал необыкновенный прилив сил. В этот момент я был самым сильным человеком на свете. Меня переполняло то, чему я не мог дать определения, но ощутил я себя более живым, чем когда-либо. Я мог бы своим мечом отразить атаку целого клана, смеясь и уверенно побеждая. Да я бы голыми руками управился с котом, таким как Груу!

Сквозь шум ветра мы слышали хриплые крики птиц. Они орали, призывая кого-то на помощь. Но помощь не пришла. Я видел, как ветер кидал ветви деревьев, которые ложились вокруг, защищая нас. А потом вниз посыпались комки потрепанных перьев, безвольные тела изодранных птиц. Некоторые еще слабо бились, падая на землю. Красные глаза их остекленели, но одна или две все еще смотрели на нас, и их бешеная ненависть была очевидна.

Ветер крутился. Сначала он как бы образовал широко раскинутую сеть, а потом смотал ее в клубок. Затем все исчезло. Остались лишь разодранные листья да мертвые тела птиц.

Экзальтация моя ушла вместе с ветром. Я глубоко вдохнул и еще раз взглянул на Рогатого охотника. Лицо на кубке не подавало никаких признаков жизни. Более того, оно выглядело старым и усталым, как будто Сила ушла от него. Я бережно держал кубок. То, что я вызвал с его помощью, опустошило меня. Теперь мне захотелось убрать кубок подальше, обдумать, что я сделал и почему оказался способен сделать это.

Убрав кубок в сумку, я взглянул на Гафию. Она сидела поодаль, прислонясь спиной к дереву. Глаза ее были широко открыты. Она поставила между нами свою лозу. Наверное, ей хотелось обезопасить себя от ударов, которые я мог ей нанести.

– Он пришел… – Она говорила тихо, потрясенно. – Он явился по твоему зову. Но ведь ты мужчина, мужчина из клана, из рода Гарна, как же ты смог это сделать?

– Я не знаю, я даже не знаю, что я сделал. Но ведь ты этого ожидала. Ты же сама мне сказала…

Она покачала головой:

– Я лишь надеялась, потому что ты владелец кубка. Ты сделал то, на что даже бард не смог бы решиться, – ты позвал Его, Того, Кто Охотится, и был услышан! Я должна это обдумать! Теперь нам пора идти, иначе тот, кто наслал на нас Темные Силы, опять нас разыщет.

Она пустилась бежать по тем участкам, которые не слишком пострадали от бурелома, перепрыгивая через поваленные стволы. Я последовал за ней, подхватив сумки. Вскоре мы вышли на открытое пространство.

Я думал, что часть злых птиц пережила смертоносный вихрь и теперь шпионит за нами. Но ничего не увидел, кроме крылатой твари (трудно определить, что это было – птица или что-то похуже), валявшейся на некотором расстоянии от леса. Успокоившись, оттого что нам не нужно действовать немедленно, я схватил Гафию за руку и силой удержал ее. Пришло наконец время ответить на мои вопросы.

– Кто это – Он, Кто Охотится? Темные Силы? Орд? Скажи мне то, что ты знаешь!

Гафия старалась вывернуться из моих рук. Она была сильной, сильнее, чем, по моим понятиям, может быть женщина. Все же я держал ее, и, когда она стала приподнимать свою лозу, я быстрым движением выбил ее из ее руки. Я слишком хорошо знал, что она может сделать. Никогда еще я так грубо не обращался с женщиной, и мне самому не нравилось это наше противоборство. Однако мне осточертело быть слепым котенком. А у нее были знания, которые могли спасти нас обоих от новых неожиданных опасностей.

Гафия злобно смотрела на меня, хотя и прекратила сопротивление. Я видел, как шевелятся ее губы, хотя слов понять не мог. Я притянул ее к себе и зажал ей рот ладонью, так как опасался, что она наложит на меня заклятье.

– Ты заговоришь! – сказал я ей в ухо, не давая шевельнуться. – Слишком долго я шел у тебя на поводу. Ты сама втянула меня в свои колдовские дела. Поэтому я жду ответа!

Она была как стальной клинок в моих руках, хотя не пыталась больше высвободиться. Я понятия не имел, как заставить ее отвечать.

– Ведь ты же не глупа, – настаивал я. – Пускаться в такую даль в незнакомой, полной опасностей стране, не зная, как себя защитить, – полная бессмыслица. Мне твои секреты не нужны. Ты же знаешь, что я воин. Я не пойду вслепую туда, где у меня не будет возможности защититься. Понимаешь?

Я думал, что она по-прежнему будет упрямиться. В таком случае я не знал, что мне делать, не могу же я без конца ее удерживать. И тут мне пришла в голову одна мысль. Я заговорил с ней, и голос мой прозвучал требовательно:

– Именем Гунноры, прошу тебя! – Я знал, что кубок в этот раз не поможет: не заставит ее заговорить.

Гафия много говорила о мудрости женщин и о том, что мужчины не имеют права вторгаться в область, доступную лишь женщинам. Гуннора же, на мой взгляд, представляла сразу всех женщин, тем более что в свое время она пользовалась огромным влиянием.