Андрэ Нортон - Колдовской мир. Год Единорога [сборник litres]

Я дважды окликнул ее. Казалось, и она, и кот совершенно оглохли – никто из них не повернул головы и не сбросил скорость. Когда я подошел к краю потаенного места, девушка стояла между двумя деревьями возле площадки. Руки ее были крепко прижаты к груди, глаза устремлены на площадку, будто она представляла собой великое чудо, предназначенное только ей одной.

За ней припал к земле кот. Глаза его на этот раз не жмурились, напротив, они были внимательны, будто ожидали чего-то.

Гафия сделала шаг вперед.

– Нет! – Я возвысил голос и попытался спрыгнуть, чтобы удержать ее.

Я ринулся вниз, но вместо этого завалился назад, как мешок, арбалет мой отлетел в сторону, а я дергал ногами, как жук, перевернувшийся на спину.

Встав на колени, я протянул вперед руку. Кулак мой будто в стену уткнулся. Передо мной встал невидимый барьер, преодолеть который было невозможно. Кончиками пальцев я ощупывал его и, поднимаясь все выше, встал на ноги. Обе руки мои упирались во что-то, и это «что-то» мешало мне выйти, а Гафии, наоборот, помогло пройти, куда ей было надо.

Посмотрев вниз, я увидел, что она стоит на краю площадки. Справа от нее на колонне находился черный диск, слева – один из блестящих синих. Губы ее опять что-то беззвучно шептали, глаза уставились на что-то.

Она медленно опустилась на колени, голова выдвинулась вперед, как будто она отдавала почести Великому господину. Лепестки летали по-прежнему, несколько упало ей на голову.

Руки ее задвигались, она осторожно собрала с каменной площадки несколько лепестков и зажала в правой ладони. Голова поднялась, и я увидел ее лицо. Глаза были закрыты, она будто прислушивалась к каким-то словам, которые необходимо было запомнить и передать другому.

Еще раз поклонившись, она прижала к сердцу ладонь с лепестками. Затем поднялась с земли и тут же отвернулась, словно считала, что выполнила задание. И в тот же момент барьер, в который упирались мои руки, исчез.

Прыгать вниз, как намеревался ранее, я уже не стал. Такой поступок нельзя было бы назвать невежливостью, это стало бы оскорблением. Я тряхнул головой, стараясь избавиться от таких фантазий. Но в душе я знал, что никакие это не фантазии, – все, что я думал, было правдой. Я не осмелился прыгнуть в Лунное святилище, хотя от него не исходило угрозы, оттого что место это не для меня. Спрыгнув вниз, я нарушил бы красоту, ценность которой выходила за пределы моего воображения.

Я хотел подождать Гафию, но уже издалека увидел, что она движется в южном направлении. Ей, следовательно, не хотелось идти рядом со мной. Кот шел за ней, а я стоял и смотрел на нее, не зная, что сказать или сделать.

Потом серебристое тело грациозно взлетело, и кот покинул ее, направляясь на юго-запад. Ему нужна была другая долина. Гафия ушла, не попрощавшись и даже ни разу не оглянувшись на меня.

Ясно было, что она идет к своей госпоже. Я продолжил свое дежурство и задумался, надо ли мне в своем отчете сообщать обо всем, что случилось за день. Ранее мне и в голову не приходило скрывать что-то от Гарна. В этот раз у меня было чувство, что то, чему я сегодня был свидетель, касалось не только меня, да и Гарну знать об этом было ни к чему. Потому что он мог даже приказать разрушить Лунное святилище (да, такая мысль пришла мне в голову). Он не признавал – как мне было теперь хорошо известно – ничего такого, что нельзя было бы преодолеть физической силой. К тому же он разозлится, если узнает, что Гафия обнаружила здесь источник магической Силы. Та невидимая стена, которая удерживала меня, была реальностью, а не выдумкой.

Птицы… вот о ком я ему расскажу. Тем более что, как предостерегла Гафия, они могут напасть на нас и на наших животных. Следовательно, нам необходимо принять меры предосторожности и быть готовыми встретить их во всеоружии.

По дороге домой я мысленно составил план своего отчета. В то же время мне страстно хотелось узнать, что было в Лунном святилище, кому воздавала почести Гафия и что еще можно обнаружить в этой стране: добро ли, зло ли – каждый мог выбирать по своему усмотрению.

Хотя я был первым, кто испытал на себе враждебность птиц, но отнюдь не последним. Мы углублялись в лес все дальше, деревьев валили все больше. Деревья нужны были для постройки длинного барака, под крышей которого наш маленький род должен пережить хотя бы одну зиму. На лесоповал слетелось огромное количество птиц. Вдруг дети, пасшие нашу крошечную отару, подняли крик. Мы сбежались с топорами и молотили направо и налево, защищая шестерых новорожденных ягнят от смертоносных клювов. Ведь от этих животных во многом зависело наше будущее.

В конце концов Гарну пришлось отозвать нескольких лесорубов и вручить им луки со стрелами для защиты скота. Птицы проявляли невиданную ловкость, увертываясь от лучших наших стрелков. Страсти накалялись. Все ощущали холодное недовольство Гарна. То, что раньше казалось нам незначительным, переросло в постоянную угрозу.

Когда мы проредили деревья, срубив самые могучие, то выяснили, что́ могло стать причиной птичьих атак. Однажды утром гигантское дерево упало под топорами, увлекая за собой массу ползучих растений, сплющивая густой кустарник, и тут мы увидели, что Лунное святилище, оказывается, не единственная реликвия, оставленная людьми Древней расы в нашей долине.

Здесь тоже стояли колонны. Они не пострадали при падении дерева. Непонятно, что их спасло, похоже, какая-то Сила заслонила их. Колонн, высотою в человеческий рост, поставленных так близко друг к другу, что между ними с трудом можно было просунуть руку, было семь.

Они были выточены из камня грязно-желтого цвета. Смотреть на них было почему-то неприятно. Несмотря на обвивавшие их ползучие растения, на ветер и дождь, поверхность колонн ничуть не пострадала. Казалось, они были сделаны из грязи, которой придали потом форму. В средней части колонны был вырезан символ, для каждой колонны – свой.

Когда эта реликвия оказалась полностью открытой, птицы подняли такой крик, кружа над рабочими, что даже Гарн не выдержал и отдал приказ оставить срубленное с таким трудом дерево там, куда оно упало, и не трогать его до поры до времени.

К счастью, птицы недолго мучили нас своими криками и низкими полетами. Потеряв к нам всякий интерес, они собрались в стаю, полетели на запад… и не вернулись. Мы обрели свободу. Через три дня Гарн приказал увезти дерево с помощью лошадей. Ему даже и предупреждать нас не понадобилось, чтобы мы не ходили мимо колонн. В той стороне лес мы больше не рубили. Реликвия эта внушала нам отвращение.

Мы завершили трудную вспашку целины, посеяли заботливо сохраненное зерно. Всё же мы, потомственные крестьяне, не успокоились до тех пор, пока не появились первые всходы на незнакомой почве. Теперь, если только нас не подстерегут новые невзгоды, известные тем, кто обрабатывает землю, мы сможем рассчитывать на урожай, каким бы маленьким он ни был.