Владимир Привалов - Важное время [litres]

– Огонь дваждырожденного горит ярче! Когда рядом оунманастри – пылает выше неба! – Тумма хлопнул в ладоши и запел.

Дядька покраснел и со всего маху шарахнул ладонью по столу.

– Что здесь происходит? Может мне кто-нибудь пояснить?

– После падения со скалы я волей Матери Предков был спасен, – покосившись на Барата, начал я. – И с тех пор я дваждырожденный…

– Одно пламя: низкий, долгий костер, – пришел на выручку лекарь. Палец Туммы уперся в наставника, и тот отодвинулся. – Одно пламя: высокое, светлое, без дыма, – пришел черед Барата. – У Оли после… болезни – два огня. Видит дальше, слышит лучше…

Я коротко рассказал домочадцам, как открыл в себе ночное зрение.

– Пускай… – выдавил Остах. Так и не поверил до конца, старый ворчун. – Пускай он видит в темноте и слышит лучше. А как он Йолташа-то найдет?

– Я научу, – просто ответил Тумма. – Дите играет с ножиком, а воин берет в руки меч. Хватит дваждырожденному играть с огнем!

– Взять в руки меч? – хмыкнул дядька. Метафора с оружием пришлась ему по сердцу.

Барат умоляюще посмотрел на Остаха.

– Только оунманастри нужно взять, – добавил гигант. – Обязательно.

Кайхур коротко гавкнул и облизнулся.

Йолташ

В рот полилось, и Йолташ закашлялся. Ничего не соображая, он выхватил мех и жадно приложился, хлебая длинными глотками. Вокруг стояли дети. Один из них опустился на корточки и поил его водой.

– Как?.. – просипел Йолташ чуть слышно. – Как вышли? Из каморы…

– Свинья помог. – Один из пареньков, повыше остальных, пнул тело тюремщика.

– Ага, – шепнул еще один. – У него один ключ от всех дверей. И от твоих кандалов тоже.

Услышав про кандалы, Йолташ потер запястья. Руки свободны, а оковы валяются рядом. Дети смотрели с надеждой, и горец поднялся. Первым делом он прогулялся по короткому коридору и накинул на дверь тяжелый железный брус засова, висящий рядом.

Вернувшись, он перевернул тюремщика.

– Рассказывайте. Коротко. Кто вы, как здесь очутились, где мы вообще, – велел Йолташ высокому парню.

Слушая негромкий рассказ паренька, горец накинул перевязь с ножом. Вытащив из ножен, он качнул клинок в руке и вдел обратно. Сойдет. Потом стащил с толстяка сапоги и охлопал тело. Напрасно – другого оружия у мертвеца не нашлось. Йолташ поднял вырванную из стены цепь и неспешно намотал ее на левую руку, зажав крайний виток в ладони.

«Можно и под кистень. Но пусть наручем поработает», – решил Йолташ, взмахивая рукой. Не такой уж он великий мастер, чтобы кистенем махать. Еще и посреди решеток.

Тем временем парень рассказал нехитрую историю до конца. Многих продали собственные родители, прельстившись деньгами высокого седого старика. Кого-то выкрали ночью прямо из дома, вырезав всю семью. Все они – бедняцкие дети из трущоб. Где они – никто не знает. Иногда замотанные приводили новичков, иногда забирали кого-то. Тех, кого забирали, больше никто не видел.

– Вот и Наума забрали, – грустно добавил рассказчик.

Йолташ, не отвечая, медленно двинулся по коридору к закрытой на засов двери. По обе стороны коридора пустели каморки за толстыми прутьями. Над коридором в потолке попадались световые окна-колодца, тоже забранные решетками. Йолташ слегка подергал крепление засова, огладил петли и нахмурился. Приникнув ухом к двери, услышал монотонные песнопения. Нехитрый мотив и одна и та же фраза на неизвестном языке, повторяемая вновь и вновь.

– Диа… Диа… – прошептал охранник наследника, вслушиваясь. – Дианадохус…

Мальчишки, сгрудившиеся рядом, отпрянули от Йолташа, а некоторые из них замахали руками. Кто-то заплакал. Кто-то зажал уши.

– Что? Что? – спросил Йолташ, отходя от двери.

– Они, – высокий паренек мотнул в сторону закрытой двери, – так говорят. Дианадохус калас…

– И поют, – добавил кто-то прерывающимся голосом.

– И поют, – согласился парень. – Так поют, когда наших забирают.

– Ага. И уходят, тоже поют. Друг за дружкой идут и поют.

– И тебя, когда оттуда принесли, тоже пели, – добавил мальчонка с большими глазами и пушистыми, как у девчонки, ресницами и махнул рукой в противоположный край коридора.

– Меня принесли оттуда? – Йолташ указал подбородком направление и обнажил нож.

– Ага, – чуть слышно подтвердил высокий паренек. – Они всех оттуда приносят.

Йолташ двинулся вперед. Коридор оканчивался сплошной гладкой каменной стеной, но горец оставался настороже. Всякое он слышал в последние дни о каменных стенах! Он зашел в тупик. Толкнул твердь перед собой. Как и полагается настоящей стене, она не шелохнулась. Массивные блоки смотрелись внушительно и неколебимо. Йолташ повернулся и увидел глубокую нишу в стене рядом. В ней навалом лежали короткие факелы и лампадки вроде тех, что горец видел у похитителей.

– А где мы? Знает кто? – вновь спросил Йолташ, крутя перед глазами лампадку. Белоголовый рассказчик мотнул головой, глянув на приятелей. Паренек с пушистыми ресницами подошел ближе, зыркнул исподлобья на белоголового и твердо сказал:

– В крепости на холме. Мы в крепости на холме.

Белоголовый дернул плечом и вскинулся.

– Дурак, – начал он. – Сколько раз…

– Тихо, – оборвал Йолташ. Он понял, что это давний спор.

Двинувшись обратно к тюремщику, он стал разматывать его тряпье.

«Мы шли тропой «добрых», это я успел увидеть. А дом на скале стоит подле крепости. Выходит, малой прав. Однако наставник рассказывал, что облазил всю крепость и ничего не нашел, – думал Йолташ, складывая рядом широкие темные ленты одеяния тюремщика. – Но с той поры столько воды утекло, что все могло измениться».

Раздев тюремщика, он принялся наматывать его тряпье на себя – поверх штанов и рубахи. С непривычки получалось так себе, но белоголовый принялся помогать и дело пошло веселей.

– Вы мне верите? – спросил Йолташ, делая последний виток на голове, и глянул на притихшую ребятню. Дышать стало тяжело, он вспотел. Те несмело кивнули.

– Ты Свинью убил, – пожал плечами пацан с пушистыми ресницами. – Я тебе верю.

– И я! – подскочил белоголовый.

Йолташ натянул сапоги тюремщика – они оказались впору и слегка притопнул. Хорошо!

– Тогда забирайтесь обратно за решетку… – поднялся ропот, и Йолташ поднял руку. – Дверь не закрывайте, а прикройте. Видели, как я цепь накинул перед тем, как Свинью убить? Вот и вы вроде того.

Ребята пошушукались и зашли обратно в свою каморку. Йолташ прикрыл дверь. Цепь на левой руке слегка звякнула, когда он задел прут решетки. Кое-как он оттащил из коридора в свою камору тело тюремщика.

– Я огляжусь по сторонам – и мигом назад… – прошептал он.

– Без нас не уйдешь? – спросил тот, что с пушистыми ресницами.

Йолташ помотал головой и отошел от решетки. Пройдя по коридору, подошел к двери и прислушался. Пение не утихало. Йолташ осторожно снял засов, слегка приподнял дверь на петлях, чтоб не скрипела, и медленно открыл. Напротив двери высилась покосившаяся стена, из которой то тут то там вылезали из кладки камни. Казалось – ткни в стену пальцем, и она рухнет. Пение доносилось из-за стены. Слева коридор засыпало рухнувшим сводом. Йолташ повернул направо и двинулся вдоль стены. Через пару десятков шагов вдалеке показался проем и льющийся из него дневной свет. Оставаясь в тени, Йолташ приблизился и глянул наружу.