Н. Джемисин - Врата Обелиска [litres]

Когда Юкка поднимает руки, призывая к вниманию, все тут же замолкают.

– Ситуация такова, – начинает она и излагает все в нескольких кратких предложениях. Ты уважаешь ее за то, что она ничего не скрывает. Ты уважаешь и народ Кастримы, поскольку они лишь ахают да тревожно шепчутся, но не паникуют. Но ведь все они хорошие крепкие общинники, а на панику в Спокойствии всегда смотрели косо. Истории лористов полны пугающих рассказов о тех, кто не умеет справляться со страхом, и мало общин дает таким общинные имена, разве только они достаточно богаты и влиятельны, чтобы продавить этот вопрос. Во время Зимы такие вопросы решаются сами собой.

– Реннанис был большим городом, – говорит одна женщина, как только Юкка замолкает. – В половину меньше Юменеса, но там все равно несколько миллионов народу. Как нам с ними сражаться?

– Сейчас Зима, – говорит Хьярка прежде, чем Юкка успевает ответить. Юкка бросает на нее злой взгляд, но Хьярка пожимает плечами. – У нас нет выбора.

– Мы можем сопротивляться благодаря тому, как построена Кастрима, – добавляет Юкка, обжигая Хьярку взглядом. – Они не могут в полном смысле напасть на нас с тыла. Если будет наступление, мы можем заблокировать туннели, и никто вниз не пройдет. Мы можем переждать.

Но не вечно же отсиживаться. Не в том случае, когда общине надо охотиться, торговать ради пополнения припасов и содержать гидропонные сады. Ты уважаешь Юкку за то, что она этого не сказала. Толпа облегченно перешептывается.

– У нас есть время, чтобы послать гонцов на юг, к союзным общинам? – спрашивает Лерна. Ты чувствуешь, что он пытается обойти вопрос припасов. – Может, кто-то из них захочет нам помочь?

Юкка фыркает в ответ, как и многие, некоторые с сожалением смотрят на Лерну. Сейчас Зима. Но…

– Скорее торговать. Мы можем запасти жизненно важные припасы, лекарства и подготовиться к осаде. Лесную впадину малый отряд пересекает за несколько дней. Большая группа пересечет ее, возможно, за пару недель. Форсированным маршем быстрее, но это глупо и опасно на незнакомой территории. Мы знаем, что их разведчики есть на нашей территории, но… – Она бросает взгляд на тебя: – Насколько близко остальные?

Она застает тебя врасплох, но ты знаешь, чего она хочет.

– Основная масса возле кольев. – Это где-то на полпути через впадину.

– Они могут тут оказаться через несколько дней, – говорит кто-то резким от тревоги голосом, и многие подхватывают эти слова шепотом. Он начинает становиться громче. Юкка снова поднимает руки, но на сей раз лишь некоторые из собравшихся затихают; остальные прикидывают, подсчитывают, и ты видишь, как некоторые идут к мостикам, явно имея на уме собственные планы, и провались эта Юкка. Это не хаос, не совсем паника, но в воздухе достаточно страха, чтобы он слегка горчил. Ты встаешь, намереваясь встать в центре рядом с Юккой, постаравшись вместе с ней призвать к спокойствию.

Но ты останавливаешься. Потому что на том месте, куда ты хотела подойти, стоит кто-то еще. Он не похож на Сурьму, или Рубиновласку, или других камнеедов, которых ты порой замечала в общине. Эти по непонятной причине не хотят, чтобы все видели, как они двигаются; ты будешь то и дело замечать размытый силуэт, но затем статуя уже здесь, смотрит на тебя, как будто здесь всегда стояла статуя чужака, высеченная кем-то много лет назад.

Но этот камнеед поворачивается. Он все поворачивается, позволяя всем видеть и слышать это, смотрит, когда ты в конце концов его заметишь – серую гранитную плоть, однообразную гладкость его волос, чуть более заметную полировку глаз. Тщательно вырезанная массивная челюсть, торс с четкой мужской мускулатурой вместо подобия одеяния, которое принимает большинство камнеедов. Он явно хочет, чтобы ты думала о нем как о мужчине, ладно, это мужчина. Он весь серый, это первый камнеед, который выглядит именно как статуя… только он движется и продолжает двигаться, и все изумленно замолкают. Он одаряет вас всех слабым подобием улыбки. Он что-то держит в руке.

Ты не сводишь глаз с медленно поворачивающегося серого камнееда, и когда твой разум осознает странной формы кровавый предмет, который он держит в руке, твой недавний опыт вдруг позволяет тебе осознать, что это рука. Маленькая. Маленькая рука до сих пор в обрывке знакомой ткани, рукаве куртки, которую ты купила в прошлой жизни на дороге. Нечеловечески белая кожа в мазках крови кажется знакомой, и очертания ее знакомы, хотя бугорок на сломанной кости у окровавленного конца чист и похож на стекло, с четкой гранью, и вообще не кость.

Хоа

это Хоа

это рука Хоа

– У меня послание, – говорит серый камнеед приятным тенором. Губы его неподвижны, слова раздаются эхом из груди. Это хотя бы ощущается нормально – насколько ты способна сейчас что-то ощущать нормально, глядя на этот роняющий кровь ужас. Через мгновение Юкка шевелится, вероятно, тоже справившись с шоком.

– От кого?

Он поворачивается к ней:

– От Реннаниса. – Снова поворот, глаза переходят с лица на лицо точно так же, как человек пытался бы установить контакт, донести мысль. Его глаза скользят по тебе, словно тебя и нет. – Мы не желаем вам зла.

Ты смотришь на руку Хоа в его руке.

– И потому у нас на пороге армия?.. – скептически спрашивает Юкка.

Поворот. Он игнорирует и Каттера.

– У нас много еды. Крепкие стены. Все ваше, если присоединитесь к нашей общине.

– А вдруг мы хотим остаться своей общиной? – говорит Юкка.

Поворот. Взгляд его останавливается на Хьярке. Та моргает.

– У вас нет мяса, ваша территория истощена. Не пройдет и года, как вы начнете жрать друг друга.

Вот это вызывает перешептывания. Юкка на миг в отчаянии закрывает глаза. Хьярка зло оглядывается по сторонам, словно пытаясь угадать, кто предал вас.

– Примете ли вы в вашу общину всех? – спрашивает Каттер. – С сохранением наших функционал-каст?

Лерна глухо говорит:

– Не понимаю, как это относится к делу, Каттер…

Каттер сурово смотрит на Лерну:

– Мы не можем сражаться с экваториальным городом.

– Но это тупой вопрос, – говорит Юкка. Ее голос обманчиво кроток, но той частью сознания, которая не впала в ступор при виде этой оторванной руки, ты отмечаешь, что она прежде никогда не поддерживала Лерну. У тебя всегда создавалось впечатление, что она не особо его любит, и это взаимно – она для него слишком холодна, а он для нее слишком мягок. Это важно. – Будь я на их месте, я бы солгала, забрала бы всех нас на север и загнала в лагерь для неприкаянных где-нибудь между кислотным гейзером и лавовым озером. Экваториальные общины проделывали такое и раньше, особенно когда им нужна была рабочая сила. Почему мы должны поверить, что вы другие?