Н. Джемисин - Врата Обелиска [litres]

Каттер зло смотрит на него.

– Я знаю только, что хотел помыться. Я сел помыться, и он отошел от меня. Я подумал – ладно, обычное дело, все равно. Затем я прошел мимо него, чтобы спуститься в пруд, и тут он меня ударил. Сильно, по затылку.

В толпе слышится низкий злой гул – но и тревожное шарканье. Говорят, роггу лучше всего бить в затылок. Это неправда. Срабатывает только, если удар достаточно сильный, чтобы человек потерял сознание или треснул череп, и вот это убивает их, а не повреждение сэссапин. Но это до сих пор популярный миф. А если так, то у Каттера была причина ответить.

– Ржавь , – слышится рык. Это мужчина, который держит слегка шипящее тело Бетина. – Бет был не такой. Юкк, ты же знаешь , что…

Юкка кивает, подходит к нему и касается его плеча. Толпа снова колышется, и в ней плещется потаенный гнев. Но при ней, на сей раз, слабо.

– Знаю. – Желваки на ее скулах вздрагивают раз, два. Она оглядывается. – Кто-то видел драку?

Несколько человек поднимают руки.

– Я видела, как Бет подвинулся, – говорит одна женщина. Она сглатывает, глядя на Каттера. На ее верхней губе высыпал пот. – Думаю, он просто хотел быть поближе к мылу.

– Он смотрел на меня, – рявкает Каттер. – Я, ржавь побери, знаю, что значит, когда на тебя так смотрят!

Юкка жестом заставляет его замолчать.

– Знаю, Каттер, заткнись. Что еще? – спрашивает она женщину.

– Да это все. Я посмотрела в сторону, а когда снова глянула туда – там вихрь. Ветер и лед. – Она кривится, поджимает челюсть. – Ты знаешь, как ваши убивают.

Юкка ожигает ее взглядом, но затем вздрагивает, когда поднимаются крики на сей раз в поддержку женщины. Кто-то пытается протиснуться сквозь толпу, чтобы добраться до Каттера; кто-то пытается удержать нападающего, но катастрофа близка. Ты видишь, как до Юкки доходит, что она их теряет. Она не собирается показывать это людям. Они действуют как толпа, и она ничем не может их остановить.

Что же. Ты ошиблась. Кое-что она сделать может.

Она и делает это, положив руку на грудь Каттера и посылая что-то сквозь него. Ты этого момента не сэссишь, так что улавливаешь лишь последствия, и… что? Это как… как Алебастр однажды много лет назад и в пятой части континента отсюда ударом заткнул горячую точку. Просто масштаб меньше. Это то, что Страж сделал с Инноном, только точечно и не слишком жутко. И ты не знала, что рогги на такое способны.

Что бы там ни было, Каттер даже ахнуть не успевает. Глаза его выкатываются на лоб. Он отшатывается на шаг. Затем он падает. На лице его шок под стать ужасу на лице Бетина.

Все молчат. Не только у тебя челюсть отвисла. Юкка переводит дух. Что бы она ни сделала, это отняло у нее много сил; ее пошатывает, затем она берет себя в руки.

– Довольно, – говорит она, поворачиваясь к толпе. – Более чем. Правосудие свершено, все видели? Теперь все, ржавь, по домам.

Ты не ожидаешь, что это подействует. Ты считаешь, что это лишь подхлестнет кровожадность толпы… но это показывает, как мало ты знаешь. Люди еще немного мнутся, перешептываются, а потом начинают расходиться. И все время вслед им несутся тихие всхлипывания горюющего мужчины.

Полночь, провозглашает сторож. До утреннего голосования восемь часов.

– Я должна была это сделать, – шепчет Юкка. Вы снова у нее дома, ты стоишь возле нее. Полог отдернут, так что она может видеть своих людей, а они ее, но она стоит, привалившись к дверному косяку, и ее до сих пор трясет. Немного. Издали не видно. – Я должна была.

– Да. Должна. – Ты выражаешь уважение к ее честности.

Два часа ночи.

К пяти ты подумываешь пойти поспать. Сейчас спокойнее, чем ты ожидала. Лерна и Хьярка пришли к вам в дом Юкки. Никто не сказал бы, что ты стоишь на страже, молча сочувствуешь, оплакиваешь Каттера, ждешь конца света (опять), но это так. Юкка сидит на диване, обхватив колени руками и опершись головой на стену, и взгляд у нее усталый и пустой.

Когда ты снова слышишь крики, ты закрываешь глаза и думаешь, что не стоит их слушать. Но пронзительные детские вопли заставляют тебя вынырнуть из полного бесчувствия. Остальные тоже вскакивают, и все вы бежите на балкон. Люди сбегаются к одной из широких платформ, окружающих кристалл, слишком маленький, чтобы в нем сделать жилище. Вы с остальными тоже бежите туда. Община использует такие кристаллы под хранилища, так что он заполнен бочками, ящиками и глиняными горшками. Один из глиняных горшков валяется рядом, но целый; ты видишь это, когда вместе с остальными добегаешь до платформы. Что вовсе не объясняет того, что вы видите.

Это снова детишки-рогги, банда Пенти. Двое из них вопят, оттаскивая и колотя кулаками женщину, которая прижала Пенти к полу и орет на нее, вцепившись ей в глотку. Рядом стоит другая женщина и тоже кричит на детей, но никто не обращает на нее внимания. Она просто подзуживает невнятным голосом.

Ты вроде как знаешь женщину, которая держит Пенти. Она лет на десять, наверное, тебя моложе, более массивная и с более длинными волосами: Вайнин, одна из Стойкостей. Она довольно мило с тобой общалась, когда ты посменно работала в грибницах или чистила уборные, но ты слышала, как остальные шепчутся у нее за спиной. Вайнин крутит мелло, которые Лерна порой курит, и гонит самогон, который некоторые в общине пьют. До Зимы у нее был неплохой приработок – она помогала урожденным кастримитам вносить разнообразие в свою нудную жизнь горняков и торговцев, и она хранила свой продукт в нижней Кастриме, чтобы сборщики налогов квартента никогда его не нашли. Удобно вышло, когда этот мир кончился. Но самый верный ее клиент – она сама, и частенько она слоняется по общине громогласная и красномордая, пердя сильнее, чем недавний разлом.

Вайнин обычно не жадная, охотно делится, никогда не пропускает смену, потому всем наплевать, что она делает со своим товаром. Всякий переживает Зиму по-своему. И все же что-то снесло ей крышу. Пенти все хуже. Хьярка и несколько других кастримитов бросаются оттащить женщину от девочки, и ты говоришь себе – хорошо, что у Пенти достаточно самоконтроля, чтобы не заморозить всю эту клятую платформу, когда женщина заносит кулак.

кулак

как

ты видела следы кулака Джиджи, синяк с четырьмя параллельными полосами на животе и лице Уке

кулак

который

что

нет

Ты оказываешься внутри топаза и среди клеток женщины почти в одно и то же мгновение. Даже не думая. Твой разум падает, ныряет в идущий вверх поток желтого света, словно он здешний. Твои сэссапины сжимаются вокруг серебристых нитей, и ты свиваешь их вместе, ты часть и обелиска, и женщины, и ты не позволишь этому случиться, никогда, больше никогда, ты не могла остановить Джиджу, но…