Гай Кей - Блеск минувших дней [litres]

– В таком случае, клянусь святым именем Джада, его кровью и колесницей, почему твое преступное самомнение заставляет тебя считать, будто ты можешь преградить мне путь? Джад порицает самонадеянность, помнишь?

– Своими устами ты оскверняешь имя Бога! – твердо ответил Нардо, хотя понимал, еще произнося эти слова, что они способны его убить.

Лицо Монтиколы покраснело.

– С меня хватит, – объявил он. – Это уже не смешно. Мой сын сейчас направляется в Сарантий или уже стоит на его крепостных стенах, защищая город вместе с теми воинами и тем оружием, которыми я его снабдил. Сколько монахов из вашего святилища услышали призыв о помощи, священник?

Несомненно, это заявление и вопрос вызывали смущение.

Нардо внезапно растерял всю свою уверенность.

– Душа твоего сына принадлежит только ему, – ответил он. – Ты – это не он.

– Хватит. Ты жаждешь смерти? Быть посему. Теперь молись. Даю тебе одну секунду.

Какой-то человек выехал вперед из-за спины Монтиколы, мужчина на темно-гнедом коне. Он был так же молод, как и Нардо, и не носил ливрею Ремиджио.

– Мой господин, – сказал он. – Позволено ли мне говорить?

– Говори быстро, – ответил Теобальдо Монтикола. – Я уже потерял терпение. Так на меня действуют глупцы.

– Тогда пусть он и выглядит глупо, господин. Не делайте из него мученика, чего он, по-видимому, добивается.

– Продолжай.

– Но это всё. Мы поедем дальше. Он не может нас остановить, господин мой. Он всего лишь человек, стоящий на дороге, а дорога в этом месте хорошая и широкая. Мы объедем его с двух сторон, мой господин. Он ведет себя глупо, и мы можем ясно показать это хотя бы тем людям, которые работают в полях.

Молчание. Затем Теобальдо Монтикола запрокинул голову и расхохотался:

– Свет Джада! Почему этого не сказал ни один из моих людей?

Молодой человек пожал плечами:

– Вероятно, все солдаты считают не взятый ими и оставленный позади замок или город опасным. Но этот человек с корзиной не замок, мой господин.

Порыв ветра поднял пыль, зашуршали громче листья в лесу. Волк Ремиджио сказал:

– Гвиданио Черра, я рад, что ты присоединился к нам. Ты возглавишь правую колонну, неважно, воин ты или нет. Левая колонна следует за мной. Обогнем этого маленького священника с двух сторон. Не причиняйте ему вреда, просто езжайте мимо!

Именно так они и поступили. Нардо Сарцерола подумал, не нанести ли Монтиколе удар снизу вверх своим посохом, когда тот будет проезжать мимо, но это было бы неправильно, и в любом случае момент пролетел слишком быстро. Нардо просто стоял, и в глаза ему летели пыль и грязь, мешая видеть окружающий мир, в том числе и яркое Божье солнце, пока пятьдесят всадников ехали мимо.

Он чувствовал себя… ну, он и правда чувствовал себя глупо.

Всадники давно уехали, пыль осела, а он все кашлял, тер глаза и озирался вокруг. Цветы и листья остались на своих местах, как и раньше. Батраки на поле вернулись к работе. Солнце спустилось чуть ниже. Впереди появились повозки Ремиджио под охраной, везущие припасы и тех, кто сопровождал лагерь, – несомненно, шлюх и любовниц. Он мог бы преградить дорогу им, но это было бы смехотворно.

Он жив! Мысль, пришедшая в голову Нардо, была неожиданно яркой. Конечно, ну конечно, у Джада еще есть для него поручения в этом мире. Вот в чем дело. Это послание, которое он должен был почувствовать сердцем!

Вскоре после этого, осознав глубокий смысл слов, сказанных ему на этой дороге, Нардо Сарцерола получил благословение Старшего Сына и самостоятельно отправился на Восток.

Он сел на корабль в Милазии (священнослужителей освобождали от платы), пересек узкое море и присоединился к группе, идущей по суше из Мегария.

До Сарантия он добрался осенью. Нардо Сарцерола был совершенно потрясен победоносным золотым великолепием города, оно превосходило все, что могла вообразить душа. В приступе благоговения перед величием этого города, который столетиями называли славой мира, священник на какое-то время потерял дар речи. Это случалось со многими мужчинами и женщинами. Сарантий оставался собой, даже когда ему грозила опасность.

Церковные службы Джада очень отличались на Востоке и на Западе. Случалось, из-за этих различий убивали людей. Существовало два патриарха, один – в Родиасе (да хранит его Джад!), и один здесь, в Сарантии. Но все же оба они были детьми Солнечного Бога, а сейчас свое право на Город Городов пытались предъявить неверные ашариты. Набожные люди не могли этого стерпеть, а Нардо Сарцерола был одним из них.

Он очень сильно повзрослеет за короткое время и погибнет с копьем в руках, стоя рядом со старшим сыном Теобальдо Монтиколы, которого отыщет, когда приедет в Сарантий. Они успеют стать самыми близкими друзьями, и жизни их закончатся в один и тот же день, у внутренней, самой последней из трех великих стен Сарантия, когда город падет.

Молодой Монтикола носил цвета своей семьи и держал щит с изображением волка. Его тело стало трофеем для победителей; отрубленную голову насадили на пику, чтобы все видели, а потом прикрепили вместе с другими головами над некогда мощными воротами со стороны суши. Нардо же был просто еще одним священником в желтом балахоне. Его тело осталось лежать там, где он упал, и было частично обглодано дикими зверями, а то, что уцелело, потом сожгли на одном из многих погребальных костров.

Падение этого города потрясло устои мира.

Я не собирался присоединяться к отряду Теобальдо Монтиколы ди Ремиджио. Он был мне совершенно безразличен. Конечно, я знал его имя и репутацию. Он стал правителем Ремиджио после того, как его отец заявил свои права на этот город, прославился как главнокомандующий армии наемников. При нем Ремиджио был в безопасности, а городские зернохранилища полны благодаря очень большим деньгам, которые Монтикола получал от таких городов, как Сересса и Мачера, или от Верховного патриарха – кто бы ни занимал пост в данный момент, – переходя от одного нанимателя к другому и обратно, иногда прямо в разгар военной кампании, как поступали все предводители наемников. Это был ненадежный, опасный способ, но так тогда жили в Батиаре. И до сих пор живут.

Люди давным-давно поняли, что городу дешевле несколько месяцев, начиная с весны, платить армии наемников, чем круглый год содержать собственные войска. Заодно можно было не опасаться, что городская стража выступит против правителей города, – а такое легко могло случиться. Даже слишком легко.

Конечно, такая система тоже имела свои недостатки. Командир наемников мог стать настолько сильным, чтобы захватить власть над маленьким городом. Кроме того, он мог жениться на дочери правителя и таким образом унаследовать власть.