Гай Кей - Блеск минувших дней [litres]

– Вон тот! – крикнул сидящий рядом с ним купец, член общины (Сарди забыл имя этого человека, но не его жены, Лины, которая была намного моложе супруга). Купец указывал рукой: – Видите? Серого? Наездник – женщина!

Антенами был поражен. Он всмотрелся и понял, что это правда. Наездник был стройным и, несомненно, напоминал женщину. Слишком высокую.

Расхожее мнение о женской красоте гласило, что отношение головы женщины к ее росту должно быть восемь к одному. Рост этой женщины явно был больше.

– Кто она?

– Могу только предположить, что она из Милазии, дочь одного из командиров Уберто.

Уберто Милазийского прозвали Зверем. Говорили, что он совершал ужасные поступки. Его убили в собственном дворце в прошлом году. Мир был полон опасностей, даже для власть имущих.

– Неужели? – произнес Антенами. Он заметил, что полезно так говорить, когда нечего сказать.

– Так говорят. У этого человека не было сыновей, и он научил ее ездить верхом как мальчика. – Им приходилось говорить очень громко.

– У нее хорошая посадка, – сказал Антенами. В конях и наездниках он разбирался хорошо. – Но почему она здесь?

На другой стороне трека, за внутренней стеной, толпа стояла так же плотно, как здесь, и вела себя так же несдержанно. Было и правда очень шумно. Антенами это возбуждало.

– Приехала побороться за место. Ее отец покинул Милазию, когда графа… призвал к себе Джад. Потом он умер, наверное. Полагаю, командирам Уберто было трудно устроиться, учитывая обстоятельства.

– Неужели? – произнес Антенами.

Купец посмотрел на него. Выражение его лица понять было трудно, но Антенами привык к этому – он никогда не умел распознавать выражение лиц.

– Вы сделали ставку, синьор Сарди? – приветливо спросила хорошенькая жена купца, сидящая по другую сторону от мужа.

Она была по крайней мере на четверть века моложе своего избранника, мужчины с тяжелой челюстью. Наверное, она устала, ей скучно, подумал Антенами Сарди. Если бы он выпил, его мысли могли бы…

Но, к своему прискорбию, он был трезв с самого приезда сюда. Его брат ясно дал понять (Версано всегда выражался ясно), что по крайней мере один из сопровождающих будет посылать доклады домой на этот счет. Размер содержания Антенами и его будущие путешествия зависели от того, сумеет ли он оставаться достаточно трезвым, чтобы ставить семейство в неловкое положение «как можно реже». Так выразился его брат.

Однако Антенами и правда находил эту женщину соблазнительной. Проститутки умеют больше и требуют меньше, но было что-то привлекательное в возможности переспать с хорошо воспитанной женщиной. А Антенами был молод и силен. Он мог войти в женщину раз десять до того, как кончит, если не слишком много выпьет перед этим.

– Еще нет, – ответил он на ее вопрос. – Скажите, на кого мне следует сделать ставку?

– О! – Женщина улыбнулась. – На нас, конечно! Ставьте на район Башня. Мы лучше всех. Принесите нам удачу!

Удача, подумал Антенами. Вряд ли это то, что семейство Сарди принесет Бискио. Потом ему пришло в голову: если отец, брат и их наемники действительно захватят город в следующем году, тогда, возможно, он изменит правила этих абсурдных скачек, и все здесь увидят, как великолепен Филларо!

Приятная мысль.

Купец подозвал полного, сильно потеющего мужчину, принимающего последние ставки, и Антенами, не обращая внимания на шансы (они для тех, кто должен тщательно обдумывать размер своих ставок), поставил двадцать сералей на победу района Башня. Большую сумму было ставить нельзя, он мог показаться слишком… покладистым . Меткое слово, подумал Антенами. Кажется, он узнал его от брата.

Женщина еще раз ему улыбнулась, затем опять стала смотреть на трек.

Там, внизу, два человека в зеленой с желтым одежде туго натягивали веревку. Сарди и сидящие рядом с ним гостеприимные хозяева, конечно, занимали прекрасно расположенные скамьи (большинство зрителей стояло) прямо у линии старта и финиша.

Антенами на мгновение позволил себе дать волю полету фантазии, представил Филларо на треке: как он полетит вперед и три раза пронесется по кругу еще до того, как эти лошади сделают хотя бы два!

Он огляделся. Ослепительно яркие цвета сверкали под утренним солнцем, повсюду реяли знамена районов. Шум стал еще более оглушительным – крики, рев, вопли. Звуки тревожили двух коней, они поднимались на дыбы и били копытами. Одного наездника чуть не сбросили еще до старта!

В Фиренте ничего подобного не бывает, подумал Антенами. Но, отдавая должное их дурацким скачкам, нельзя было отрицать, что они возбуждают. Сарди пожалел, что хорошенькая жена не села между мужем и гостем. Разве ей не следовало так поступить?

Он заметил Фолько д’Акорси неподалеку, тот стоял, а не сидел, напряженно глядя на трек, но у него почти всегда было такое выражение лица. Затем, к своему большому удивлению, Антенами Сарди увидел, как командир их наемников сделал знак солнечного диска, когда десять коней с наездниками приблизились к стартовой веревке.

Может быть, это детская мысль, но ей кажется, что утро будет наполнено самыми важными мгновениями в ее жизни. «Более важными, чем убийство человека?» Адрия тут же одергивает себя – сравнение безответственное, и она это понимает.

Но… она тогда убила Уберто тайно, сейчас же сидит на коне и красуется перед всем Бискио вместе с девятью другими наездниками, а мужчины и женщины вокруг вопят так, будто хотят, чтобы их услышал Бог и все живые и мертвые.

Здесь собрались люди со всей Батиары, и они видят ее, женщину, пусть даже не знают – не должны знать, – кто она такая.

Если бы отец или один из братьев Адрии приехали из Мачеры (что Фолько считал совершенно невероятным), они, возможно, даже не узнали бы ее, хотя она не маскировалась. Просто им никогда в голову не пришло бы, что она может сидеть тут на коне! Слишком уж странная это идея, что дочь Риполи участвует в скачках. Они не могли представить себе это, поэтому и увидеть не смогли бы. Это тоже сказал Фолько и прибавил, что ей надо беспокоиться о более существенных вещах. Ему не очень нравилась вся эта затея, поскольку не он это придумал.

Адрия находилась здесь с конца зимы. Нога зажила. Целительница оказалась искусной и была совершенно права: на бедре остался шрам, больно, если на него надавить, однако Адрия не хромает и нога не болит во время езды верхом. Ей повезло, и она это понимает. И это сама Адрия сказала Фолько, еще до того, как полностью выздоровела, что поедет в Бискио и примет участие в скачках, а он – если в нее верит – сможет поставить на ее коня и добыть деньги, в которых очень нуждается. Это был ее план. Ее.

Адрия сказала, что назовется приезжей из Милазии, единственной дочерью командира кавалерии, что объяснит, почему ее учили верховой езде. А причина ее приезда в Бискио – желание почтить память отца в год его смерти.