Гай Кей - Блеск минувших дней [litres]

Но это лучше. Это жизнь. Что бы ни случилось.

Она быстро нагоняет наездника района Жираф, уже приближается к нему вплотную. Он замедлил темп, ждет ее, помогая наезднику Башни. Девушку предупредили, что они действуют сообща. Наездник района Жираф – самый крупный мужчина на треке. Дубинка в его руке кажется крошечной, хотя они все одинакового размера, их тщательно измерили. Почти забавно, как точно прописаны правила этих скачек и как их все нарушают.

Наездник района Жираф даже не делает вид, будто участвует в гонке. Он уже повернулся в седле – налево, видит Адрия, – и наблюдает за тем, как она приближается к нему, а следом – наездник Башни. В правой руке у него оружие, в левой – поводья.

Адрия во весь опор скачет к нему по отрезку прямой у линии старта и финиша. Она слева от него, потому что до этого он держался правой стороны, блокируя более короткий, внутренний круг. Теперь он устремляется влево, к стене. Фактически он туго натягивает поводья, чтобы это сделать, потому что Адрия направляет Саврадию ближе к этой наружной стене, пытаясь объехать его, и южанину нужно оказаться рядом с ней, иначе она проскочит мимо. Девушка движется быстрее, чем он ожидал. Теперь его конь пересекает трек почти по диагонали, так он спешит отрезать ее, заставить прижаться к стене. Наездник района Жираф начинает перекладывать дубинку и повод в противоположные руки. Он хочет ее ударить – никакой злобы, просто выполняет поставленную перед ним задачу.

Она ждала этого.

Адрия росла вместе с братьями, готовыми на что угодно, лишь бы победить друг друга. Она много лет приходила последней в каждой гонке. Она наблюдала.

В тот момент, когда наездник района Жираф меняет руки, когда он на одну-две секунды отвлекается на этот маневр, отводит от нее взгляд, Адрия поводьями, коленями и голосом, сильно наклонившись вправо всем корпусом, снова возвращает Саврадию на правую сторону. Ее серый выполняет то, на что она его натренировала за эти две недели, проезжая здесь по два раза каждый день.

Наездник Жирафа уступает свое лидерство – красиво, ради нее, – и проносится мимо коня другого наездника с внутренней стороны.

Адрия слышит оглушительный рев, пролетая мимо. Испытывая радость и гнев, поскольку это, возможно, последний раз, когда она свободна в этом мире и может быть такой, какой хочет, поскольку наездник от района Башня все еще позади нее, девушка левой рукой наносит сильный удар дубинкой своему огромному противнику в тот момент, когда он опять поворачивается к ней, – с большим опозданием и держа дубинку не в той руке. Удар приходится по ближнему к ней предплечью, мужчина кричит от боли (она понимает, что у него сломаны кости), роняет свой повод, и…

Почти получилось. Его конь неуклюже скользит, когда Адрия проскакивает мимо. Приближающийся конь от района Башня мог легко налететь на него или споткнуться, пытаясь обогнуть. Но наездник Башни, этот жесткий южанин, который много раз был здесь победителем, действительно очень хорош; он наблюдал за девушкой и видел, как она ушла назад и вправо, поэтому подготовлен; он уводит своего коня влево и тоже проскакивает мимо.

Итак, он все еще позади Адрии, хоть и лишился поддержки, а она на скаку искалечила его союзника, вывела из игры на последних отрезках дистанции… Наездник района Жираф не сможет снова попытаться остановить ее со сломанной рукой.

Значит, еще раз, второй круг по треку. Она держится подальше от опасной стенки, когда они приближаются к ней. Поворот Фонтена, так они его называют, – тот самый, о котором предупреждала другая наездница, та, которую эта стена искалечила.

Адрия знает о повороте, она делает все, что может. Но «знать» и «сделать» – совсем не одно и то же.

Ее шляпа, надетая так, чтобы поля защищали глаза от солнца, слетает с головы. Волосы на старте были заколоты под шляпой, но не слишком надежно, и девушка чувствует, как они развеваются у нее за спиной.

Джад милостивый, молится она, пускай это не станет моим последним настоящим делом!

Наездник от Башни готовился сбить женщину с трека в начале последнего отрезка дистанции. Он точно знал, что сделает и где. Он уже делал это раньше. То, что он много лет участвовал в скачках в Бискио на скаковом круге, который никогда не менялся, давало ему преимущество.

Этот ни на что не годный дурак, выступающий за район Жираф, попался в ее ловушку и был искалечен (умный ход, надо отдать ей должное), поэтому придется сделать все самому, и он это сделает. Ему не понравилось, как эта женщина разговаривала с ним на старте и как опередила его. Она выставила его в плохом свете.

Это не имело никакого отношения к тому, как наездник от Башни относился к женщинам. Он сделал бы то же самое, если бы за район Сокол выступал мужчина. Он любил мать, он каждый прожитый день оплакивал сестру, которую угнали в рабство корсары ашаритов.

Южная оконечность Батиары, где он родился, была другим миром, о котором здесь не имели никакого представления.

Набеги неверных – даже далеко от побережья – внушали местным жителям постоянный ужас. Его сестре было тринадцать лет, ему – девять. Когда однажды весной налетели корсары, его вместе с матерью поспешили увезти и спрятать. Отца убили во дворе их фермы, а сестру нашли там, где она пряталась, и увезли.

Наездник до сих пор молился за нее каждое утро и каждую ночь, но сейчас, десятки лет спустя, он уже не знал, молиться ли о том, чтобы она осталась жива, или чтобы умерла по милости Джада и теперь была у Бога, в свете.

Зато он точно знал, что убивал ашаритов повсюду, где только мог, когда жил на юге и был моложе. Они жили в сельской местности, где их очень терпимый герцог упорно нанимал ашаритов для работы на полях и в скотоводческих хозяйствах, они служили стражниками во дворце, им разрешали иметь лавки и мастерские и даже строить свои храмы для поклонения звездам, отрицая Джада. Герцог даже посылал их воевать с пиратами-единоверцами. И ашариты, живущие среди них, воевали. Очень хорошо. Пусть так. Ему было все равно и тогда, и сейчас. Это ничего не меняло – есть предел того, что тебе позволяет вытерпеть честь.

Герцог может делать все что хочет, решил Карло Серрана, еще очень юный, а он будет убивать неверных в отместку за сестру. И за отца тоже, наверное, но, по правде говоря, он никогда не любил отца.

Серрана стал одним из лучших всадников юга, он учился у скотоводов, даже у ашаритов, – собственно говоря, некоторые из них были превосходными наездниками. Нескольких из этих людей – своих учителей – он потом убил. Это было нетрудно: они доверяли ему, а он был умным, осторожным и совсем молодым. Никто так и не узнал, что эти убийства – дело его рук.

Когда умерла мать, Серрана, похоронив ее, подался на север. Бискио стало тем городом, где он в конце концов обосновался и даже добился процветания. У него было немного друзей, он попросту не умел их заводить, но к тому времени, когда наступала весна и приближались скачки, каждый район молился, чтобы именно Серране выпал жребий скакать на их коне, и никто не сомневался в его честности. Карло Серрану нельзя подкупить, это было всем известно, – как и то, что его лучше не оскорблять.