Сергей Ким - Орден геноцида [litres]

Замерцала одна из выбитых на стволе маузера рун: «кауна» – «факел». Пистолет выплюнул пулю, и, под дивный аккомпанемент взвывшей от боли твари, на пол упала ее левая рука, оторванная в плече.

Монстр вскочил на ноги, рванул на меня, замахиваясь оставшейся рукой…

Перехватить, заблокировать и выкрутить. Тварь сильна – сильнее обычного человека, но я – еще сильнее.

Удар левым предплечьем ломает твари руку в локте. Пинок под колено, и еще один удар ногой – в плечо, ломая кости и там. Шипящая от боли тварь валится на пол.

Еще один удар – подошвой сапога – перебивает ей пальцы.

Хватаю монстра за волосы и тащу прочь из дома. Та шипит, рычит, сучит ногами, но ничего сделать не может – слабовата… Пока что слабовата. Если дать время – станет намного опаснее и справиться с ней будет уже не так и просто – демон в ней сидит пусть и мелкий, но посильнее, чем в тех двоих…

– Отпусти меня! Отпусти! – Голос твари снова становится похожим на человеческий, да и она сама становится более-менее похожа на человека – женщину лет тридцати. – Госпожа этого так не оста…

Остановился. Ударом ноги сломал ей челюсть и выбил часть зубов, а затем потащил дальше.

Выволок на крыльцо и пинком сбросил ее вниз по ступеням. Тварь прокатилась по ним, пересчитав себе ребра, попыталась вскочить… И тут же рухнула обратно, придавленная изгоняюшей печатью.

На земле высветился голубоватый магический круг со вписанной в него колдовской схемой экзорцизма, а затем корчащееся тело твари вспыхнуло все тем же голубоватым пламенем.

Когда утихли вопли, я подошел ближе и пинком отшвырнул лежащий в груде пепла череп.

– Это не ваш дом, – сказал я…

Схватился за голову, но разрывающая череп боль была ерундой по сравнению с накатывающими волнами тоски и отчаяния.

Я почти наяву ощущал боль и горечь от потери всей своей семьи, и это было самое страшное, что я только испытывал в жизни.

Не страшно, если я умру. Не страшно, даже если мы все умрем, но сражаясь бок о бок. Страшно – остаться одному, зная, что только ты во всем и виноват.

От этого чувства хотелось взвыть, но я лишь глухо зарычал, махом оделся и буквально вылетел во внутренний двор, подскочив к висящей на перекладине груше для отработки ударов.

Я бил по ней снова, и снова, и снова, и снова, пока из-под содранной на костяшках кожи не начала капать кровь. Тяжело дыша, осел на колени прямо на стылую землю, опустил голову… и резко дернулся, когда кто-то положил мне руку на плечо.

Одетая только в ночную рубаху Хильда присела передо мной, перебрасывая собранные в хвост волосы на грудь.

– Конрад, что стряслось? – мягко – необычно мягко для нее – спросила меня сестра.

Ее лицо в тусклом свете уличного масляного фонаря казалось неестественно бледным…

Мгновение, я вижу перед собой Хильду – постаревшую на много лет, худую, бледную и изможденную, с погасшим взглядом алых глаз с вертикальным зрачком.

– Что случилось, Конрад?

Вилли умрет через год-два, а может, и раньше. Потом погибнет дядя. Хильда возненавидит меня и уйдет. Через двадцать лет мы встретимся снова только для того, чтобы я пустил ей пулю в лоб.

И все это – моя вина.

– Я не смогу вас спасти… – прошептал я. – Никого из вас…

– Что ты видишь? – пристально глядя в глаза, спросила сестра, а затем слегка встряхнула меня за плечи. – Что. Ты. Видишь?

Я молчал. Хильда сидела, пристально глядя на меня и ожидая ответа.

Но его не было.

– Подожди, я сейчас приду.

Девушка встала, зашла в дом, а затем вернулась с баночкой заживляющей мази и принялась аккуратно обрабатывать мои раны.

– Год-два, – тихо сказал я. – И Вилли погибнет. Ты возненавидишь меня, обвинив, что между тобой и ею я выбрал тебя. Уйдешь из дому. Скоро погибнет дядя… Наверное, не выдержав всего этого. Спустя много лет мы с тобой встретимся снова. И тогда я убью тебя.

– Этого нет, Конрад. Это просто виде…

– Твою мать, да это не просто видения!! – неожиданно взорвался я, вырывая свои руки из рук Хильды. – Все, что произошло за последние недели… Я видел все это!

– Но все ли произошло так, как ты это видел? – тихо спросила сестра.

Она была права. Наша вроде как не самая сообразительная и где не надо до хрена энергичная Хильда была тысячу раз права.

Я и правда видел совершенно другие вещи. Вещи, события, что произошли бы, если бы я не стал вмешиваться.

Но я вмешался.

И изменил будущее. Непредсказуемо, временами страшно, но все же изменил.

Но сейчас тоска и отчаяние почти полностью парализовали мой вроде как весь такой из себя рациональный мозг…

– Конрад, послушай. – Сестра взяла меня за руки. – Я верю, что если ты видишь будущее, то сможешь его изменить. Я верю, и ты верь. И в себя верь, что сможешь все исправить. Ну, или если не хочешь верить в себя – верь в меня. В безбашенную, драчливую, глупую Хильду, которая так же глупо верит, что ее брату все по плечу. Понимаешь, нет? Я никогда не смогу тебя возненавидеть, а если когда-то и скажу такое… то, значит, я совру.

Сестра обняла меня и крепко сжала в объятиях, а я обнял ее в ответ.

– Прорвемся, Конрад. – Хильда уткнулась мне в плечо. – Кровь за кровь, брат, кровь за кровь… У нас есть только мы, и плевать на всех.

– Я не хочу вас терять… – прошептал я. – И я пойду на все, чтобы этого не произошло…

Темнота около забора сгустилась и оскалилась зубастой пастью; блеснула пара алых огоньков.

– Едиными, Конрад. Снова едиными.

Я слегка кивнул.

Пусть так. Пусть это будет платой, а затем я сам пущу себе пулю в висок.

Один умрет – трое останутся. Честный размен. Я готов к такому.

– Кто нас обидит – тот и трех дней не проживет. – Хильда шмыгнула носом и разомкнула объятия.

– Спасибо, – слабо улыбнулся я.

На душе и правда полегчало. Вся эта боль, вся эта тоска… пришедшие из несбывшегося и неслучившегося будущего, – отступили. Не ушли совсем, оставаясь напоминанием о плохом варианте, но отступили.

– Сопливая. – Я с улыбкой щелкнул Хильду по носу. – Расчувствовалась, что ли?

– Аггга, держи карман шире. – Сестра ухмыльнулась и снова шмыгнула носом. – Холодно, е-мое! Мерзну я, вот что.

Я снял китель и набросил его на плечи девушки.

– Все, быстрее в дом. Еще чего не хватало – простуду подхватить…

Мы пошли к двери… И тут нас нагнала неяркая зеленая вспышка где-то позади.

Мгновенно обернулись и увидели то, чего бы нам видеть не хотелось ни в коем случае. Только не сейчас.

К ночному небу у самого края горизонта подымался громадный крест изумрудного пламени.

– Твою-ю-ю ма-а-ать… – протянула резко побледневшая Хильда. – Это же…

– Да, – сказал я. – Это Потоп.