Сергей Ким - Орден геноцида [litres]

– Ко-о-онни-и-и! – проорала Вилли, обустраивающая себе место для стрельбы на крыше одного из крестьянских домов. – Там кто-то едет!

Вернулся к деревне, усилил зрение, высматривая, кого там гейсты несут… Да и еще не со стороны Чердыни, а откуда-то с запада.

Десятка два человек, вооруженные, даже на лафете что-то тащат… Форма черная, военная. Дружинники? Нет, обшлаги и тульи не красные, а зеленые – значит, порубежники.

Вышли встретить.

Хильда и Вилли, правда, на всякий случай залегли на крышах – недавние события научили их держать ухо востро всегда и со всеми. Ну а я, думаю, если что – отмахаюсь… Заготовку Щита и Белого пламени на руку подвесил, револьвер в кобуре под рукой – прорвемся.

– Вы чего, сигналов не видели, что ли?! – с ходу наорал на нас молоденький офицер. – А ну немедля сваливайте отсюда – твари на подходе!

Ну да, вид у нас был не шибко презентабельный – десяток местных мужиков да я в своем потертом кителе и дорожном плаще. Форма нам полагалась точно такая же, как и у порубежников, но мы ее даже не шили – один хрен каждый год пришлось бы новый комплект заказывать. Ну вот или у Райнхарда есть мундир, а толку? Он же его тоже считай что не носит – говорит, что в основном по лесам ходит и в лесу в мундире очень уж неудобно. Так-то да, там и правда сподручнее в более удобной одежде лазить, а форму денно и нощно пускай таскают те, кому это положено – дружинники там, порубежники…

– Обер-форестер Винтер, – представился я. – Свалить… не представляется возможным. Мы решили удерживать эту позицию до прихода подкрепления. А с кем, собственно, имею честь?

– Виноват, ваше благородие, не признал. – Офицер спрыгнул с коня, подошел ближе и коротко отсалютовал. – Корнет Латышев, к вашим услугам. Возвращались с задания-с, а ночью сигнал увидели. Сколько вас?

Говорил офицер уважительно, хотя и был лет на пять постарше меня, но скорее всего – из неблагородных. А о Винтерах тут каждая собака по-хорошему пусть и не знала, но слышала. Ну, может, и не прям каждая, но уж сторожевая или цепная – наверняка.

– Пятнадцать стрелков, из них три мага, считая меня, – ответил я. – Есть ручной пулемет и динамит – сейчас минируем периметр. А у вас?

– Два десятка стрелков, два станковых пулемета и легкая пушка Барановского. – Корнет изрядно повеселел. – Кажись, живем, ваше благородие, а?

– Лучше, чем было, – скупо улыбнулся я.

И правда – живем. И даже, может быть, еще поживем.

– Благословен Ормузд, милостивый и милосердный… – бормотал я, раскладывая около себя обоймы с патронами для винтовки. – Надежда моя и опора, защита моя и твердыня… Милость моя и ограждение, прибежище и избавитель, щит мой…

Выщелкнул магазин-улитку из МП, придирчиво осмотрел золотистый патрон в горловине и вогнал его обратно.

– Укрепи мою руку, Ормузд.

Установил на лежащий рядом ручной пулемет увесистый диск, поднял прицельную планку.

– Смилуйся надо мной, Ормузд.

Достал револьвер.

– Помоги мне, Ормузд.

Откинул в сторону дверцу, крутанул барабан, закрыл обратно.

– Защити меня от меча врага, ворожбы колдуна, когтей и клыков чудовища. Ты – разящий, ты – сокрушающий, ты – спаситель. И да будет истина как высшее благо. И ныне. И всегда. И вечно.

Рядом со мной присел корнет. Чуть сдвинул на затылок фуражку, удерживаемую на подбородке ремешком. Осмотрел местность впереди.

– Как думаете, ваше благородие, скоро? – весело поинтересовался Латышев.

Корнет вообще был на удивление весел. Возможно, в другое время это бы меня раздражало… Но сейчас мне было все равно.

– Полчаса, – сказал я. – Вряд ли больше.

– Верующий? – уже без улыбки спросил офицер.

– Нет. – Я проверил, хорошо ли выходят из ножен палаш и хиршфангер. – Но нам сейчас любая помощь пригодится. Чего бы и не попробовать?

– Это вы верно сказали, ваше благородие… – хмыкнул корнет. – Прошу простить, а у вас какой ранг?

– Девятый, – немного приврал я.

Причем сразу в обе стороны – и за рамки десятого ранга я вышел, но и восьмой назвать было бы не очень-то и правдоподобно.

– Здо́рово; а то у меня только двенадцатый. На дистанции подсобите чем-нибудь?

– Пушка у вас на шесть сотен саженей бьет, пулеметы – на пять сотен. Я где-то на двухстах смогу вступить. Увидите какого-нибудь большого гейста – огня на нем не сосредотачивайте, все одно бесполезно. Ими моя младшая сестра займется.

– Понял, ваше благородие, – кивнул Латышев и широко улыбнулся. – Ну что? Прощевайте на всякий случай?

– Все там будем, – ответил я и протянул руку.

Офицер пожал ее и ушел к расположенной чуть правее позиции для орудия.

Все, что могли, мы сделали. Хильда, вздыбив землю магией, соорудила самый настоящий бруствер двадцати саженей длиной. Я раскидал десятка три магических капканов, Вилли сделала пару пристрелочных выстрелов из гандальва – патроны не тратила, обошлась собственной магией. С Доннером она дело имела впервые, но теорию знала лучше всех, да и стрелком была самым метким, а это сейчас многого стоило. По сути, против тварей высшего и исключительного рангов у нас имелся только гандальв. Ну еще разве что пушка с шрапнельным снарядом, поставленным на удар, но на такую дистанцию сильнейших тварей лучше все-таки не подпускать ни в коем случае…

Все, что могли, мы сделали.

Теперь оставалось только одно – ждать.

В висках, в костях, в воздухе начало ощущаться биение исполинского сердца – как будто мы не в сотнях верст от Ожога, а внутри него.

Черное сердце билось вокруг, черный шепот вплетался в уши…

– Почему ты выбрал меня, а не ее, Конрад?!

Я опер винтовку на земляной бруствер и поудобнее прижал к плечу приклад.

– Почему я, а не она?! Почему?!

Солнце уже поднялось достаточно высоко и начало припекать. На небе не было ни облачка… Но горизонт впереди затянуло дымкой.

Ну вот и все.

– Иду-у-ут!.. – прокричала засевшая на крыше дома Вилли.

Началось.

Волна чудовищ, шириной в пару верст, надвигалась сплошным живым ковром… И быстро надвигалась! Как я и сказал – не прошло и получаса, как гейсты оказались от нас на расстоянии удара.

Коротко рявкнула двух с половиной дюймовая пушка, и спустя четыре секунды над Потопом распустилось облачко дыма. Сотня свинцовых пуль хлестнула по тварям, оставляя проплешину в их рядах, которая, правда, почти сразу же затянулась.

Боже, как же много…

Выстрел, и еще один заряд шрапнели прореживает ряды гейстов. Еще выстрел.

Дистанция сокращается до пятисот саженей, и на флангах начинают бить «максимы», перекрестным огнем выкашивая ряды тварей.

Я поудобнее перехватил винтовку. Конечно, фантазеры-конструкторы рассказывали сказки, что из такого оружия можно вести стрельбу на тысячу саженей, но даже егерю с усилением зрения было сложнее попасть дальше чем на четыреста саженей. И это – по групповой цели, по одиночной и того меньше было.