Виктор Кораблев - Королевства изгоев

Редрик протянул девочке цветок, та быстро его взяла. Гвоздика гармонировала с платьицем белого и кирпичного оттенков. Она хотела что-то сказать, но посмотрев с секунду на неожиданный подарок, зажмурилась. Девочка взяла себя в руки и, развернувшись, стала копаться за сидением.

В руке Редрика оказалось небольшое яблоко — ответный подарок. Нежно салатовое и будто светящееся изнутри. Белый налив. Глаза цвета пасмурного неба встретились с ярко-голубым полуднем. Лазурь и ни единого облачка. Правда, в ее глазах читалась показушная взрослость в виде нагнанной мрачной решимости. Редрик отвел взгляд, это было слишком забавное зрелище.

Он тихо засмеялся. Уходя и смеясь, он поднял руку на прощанье, девочка не выглянула, но старик, сняв потертую шляпу, кивнул парню вслед. Ничей голос тогда не нарушил загадочного молчания — над трактом разносился лишь тихий смех да хруст бетона и яблока.

На крыльце сидели лавочник с гремлином. На этот раз они не делали ставок, а просто поприветствовали парня. Редрик не хотел спрашивать о Далиле, тем более, отвечать на вопросы, связанные с ней. Никто и не рвался, отец лишь сходу отметил закопченные ботинки сына.

— Ты что, заснул в них, а Смоки пытался тебя разуть?

— Нет, просто ровнял тракт после прохода какой-то громадной твари. След длиною с тебя, пап.

— Что, сапогами ровнял? — поднял брови Лоуренс.

— Смоки помог.

— М-да, неспокойные времена нынче. Твари всякие, сепаратисты, старые лакеи, что торгуются как посаженные друг на друга два рыжих гнома, а то и три полурослика.

— Что-то убыток тебя волнует больше, чем монстр.

— Чудовищ всех вывели и очень давно.

— Да, прямо всех? Кто?

— Странник, авантюристы прошлой эпохи, чудаки со змеиными зенками, которых потом вывели авантюристы. Много было охотников. Сейчас остались лишь те, кого пощадил лично кайзер, либо малочисленные и хорошо прячущиеся твари. Они далеко и не опасны, в отличие от пустой мошны, которая прямо у тебя под боком.

— Так ли страшен был тот лакей?

— О-о-о… — протянул лавочник, отмахиваясь. — Торговался за каждую запаску, каждое яблочко, каждую кварту березового сока…

— А что, с Эденруата сняли эмбарго? — прервал отца сын.

— Ага, вот, — похлопал он вскрытый бочонок с эмблемой эльфийского торгового дома. — Свежий завоз. Ты все пропустил.

— Не-а, я встретил скупого старика на тракте. Помог ему с колесом.

— Славно… он тебе заплатил?

— Не он… — Редрик взял протянутую отцом жестяную кружку. Зачерпнул прозрачной жидкости, вдохнул едва уловимый аромат, выпил.

— Что, тебя полезли наперебой благодарить Адель и Кэтрин Сайдер? — ехидно хохотнул отец.

Редрик прыснул соком на Гизмо, что все это время осматривал изогнутую дугой друзу какого-то кварцевого кристалла.

— Ах ты, падла, готовься к ответочке, — он вскочил с ногами на скамью, попутно надувая щеки.

Лоуренс поддел ногу Гизмо, и тот завалился на спину. Поток огня ушел вертикально вверх. Смоки весело заржал.

— Нет, только Кэтрин. Малышка угостила меня яблочком.

— Ну, хоть так. Пошли, у нас на обед фаршированная курочка и баклажаны по рецепту от дамы с полуострова, которая в кои-то веки смогла разговорить Валенсию.

— В рецепте есть сыр?

— А как же, — улыбнулся отец.

— Это я удачно заехал, — вернул улыбку Редрик, хлопая себя по бурчащему животу. — Ты, кстати, знаешь кого-то по имени Деррик?

— А должен?

— Не знаю.

— Ну, вот и я не знаю, — сказал отец, хлопая сына по спине, приглашая зайти внутрь.

Понеслись будни, быт перемежался бытом, летние поставки с юга загрузили тракт, а тракт загрузил работой Маккройдов. Лавочник особенно негодовал по поводу блокады островных сепаратистов, что не пускали грузы из Порто Аб’Дудак, а с ними и товары из Абуля, Дурсимы, Пейсалима и Аройо-Илаго.

Все приходилось доставлять фургонами, и в торговых кампусах было не продохнуть как от количества купцов, так и от проблем, что они с собой везли. Конец лета и начало осени пролетели словно миг.

Имперская армада под командованием адмирала Передрейфуса разогнала пиратствующие флоты. Это известие так порадовало обитателей кампуса, что Лоуренс, плюнув на сложившийся уклад, пообещал отпраздновать сынов и свой дни рождения.

Наступила двадцать пятое октября. Все сели отметить и выпить за здравие, закончилось все ожидаемо, но необычно. Валенсия ушла спать рано, а Гизмо, накачавшись лаком для обуви, убежал в неизвестном направление, выкрикивая призывное: «Я охлаждаю, нужно охлаждать… на-на…»

— Скока тебе уже, сына? — спрашивал уже изрядно набравшийся Лоуренс.

— Шес… п-тнадцать. Ох, е-е-е, совсем старый стал, — сын не отставал от отца.

— Редрик, это плохо.

— С чего вдруг, это я так. Тебе вон сорок пять и еще прыткий.

— Да епт, это приятно, конечно. Но неприятно будет, когда весной заедет почтальон с письмецом от рекрутера.

— Да у нас самих нормальная «кутера» и без почтальона, тем более, бухать до весны — это слишком сильно.

— Но не боись, у батьки есть план…

— Капкан…

— Может быть.

— Расскажешь?

— Не-е-е, не будем тянуть октофага за тентакли, а то прыснет — не отмоемся.

— Как-как?

— Говорю — все в лучшем виде будет. Но если лажанем… ладно, пошли, я подарок покажу.

— Блин, а я как-то не это… без презента. Чето не воспитал ты меня.

— Но-но. Ща я тебя так воспитаю, что мамой клянусь…

— Клянись чем-то, о чем я знаю.

— Ты че? Что это значит?

— Я даже про свою мать толком ничего не знаю, не то, что про твою. Ох, блин, я… извини, бать, — Редрик встал из-за стола, завалив стул.

Лоуренс смотрел в пространство, но через секунду встал сам. В его взгляде было помешательство.

— Она мертва! Я ее убил! — крикнул он куда-то мимо Редрика.

— Ни хера себе откровение, — Ред навалился на хладоблок. — Зачем!? Как!?

— Так же, как и ты убил свою.

Фраза отца огорошила парня. После нее на Редрика начало накатывать.

— Чтобы продолжить влачиться по этой помойке, и чтобы это повторялось — снова и снова.

Он бил кулаком по столешнице, пока ножки стола не сломались все разом.

— Вот знаешь, что? — сипло спросил Ред.

— Ну? Давай.

— Вот не посмотрю, что ты мне батька.

— И?

— Поколочу, клянусь всеми богами всех народов и Странником на сдачу — поколочу.

— Кого поколотишь? Батьку? А чем орудовать собрался? Или попытаешь счастье на кулаках?

— Почти.

Редрик напрягся и поднял хладоблок. Крышка открылась, и из каменного ящика выпало с десяток бутылок фискгордского светлого, разбившись вдребезги. Парню добавилось еще одно горе в комок желчи, что подступил к горлу.

— Что, хочешь вместе с Гизмо пойти охлаждать?

— Да завались уже! — злость придала парню сил. Он поднял каменный ящик над головой. — Да за такие рамсы, такого родителя, как ты, должны… берут… — Редрик задыхался от усилия и гнева.