E. V Martinas - Место, которого дважды не было. Часть 1. Черный властелин. Начало [litres]

– Великий Владыка Недр, простите великодушно, я бессилен.

– Ты пользуешься обычными красками?

– Да, господин. Все росписи я сделал этими красками, и нигде не возникло проблем. Я не знаю, что творится с этой стеной.

– Может, это колдовство?

– Скорее всего. Но я в нём не разбираюсь и, поверьте, колдовать не умею.

– Да, простым смертным это не дано. Что же делать?

Художник едва успел пожать плечами в знак полного бессилия, когда в покои вошёл Уранум. Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: его трюк с кислотой сработал. Осталось лишь правильно воспользоваться ситуацией.

– Батюшка, что с вами? На вас лица нет!

– Сынок, у нас происходит много странного и страшного. С этой стены исчезает пятый портрет твоей матери. Я в отчаянии!

– Это твоих рук дело? Может быть, ты колдун, а не живописец?

– Клянусь, я тут абсолютно не при чём!

– Уранум, он был простым смертным человеком, он не мог владеть магией.

– Ты прав, отец. Извини, Кистиано. Я погорячился. Но что же делать?

– Мы как раз пытались найти ответ на этот вопрос, когда ты вошёл.

– Папа, у меня есть идея! Всё дело в стене, а не в красках. Правильно, художник?

– Абсолютно верно, господин. Краски превосходные, а со стеной что-то явно не так.

– Предлагаю эту стену вообще не трогать. Написать портрет дорогой Хильдегарды на холсте и повесить его на эту злосчастную стену. Как вам моя идея?

– Господин, пожалуй, ваш сын нашёл гениальное решение. Полагаю, с холстом ничего не случится. Хотя, если это чёрная магия, то ничто не исключается.

– Давайте попробуем. Кистиано, принеси любой портрет моей обожаемой матушки.

– Слушаюсь, мой господин.

– Нет, подожди. У меня родилась ещё одна светлая мысль. Папа, я сейчас вернусь.

Уранум выбежал за дверь и бросился к тайной комнате. В душе он ликовал. Всё шло по плану. Уже через несколько минут он успешно исполнит поручение Нуардис, и никто не сможет заподозрить его в чём-то плохом и коварном. Он буквально сорвал портрет своей мамаши со стены. «Осторожнее!» – взвизгнула Хильдегарда. «Мама, замрите! Мы переезжаем. Едва уломал отца принять вас обратно», – быстро проинструктировал её Уранум, вынес портрет в коридор и направился к покоям безутешного вдовца. Всю дорогу их сопровождали сквозняки, что вынудило Хильдегарду молчать. Не успев принять подобающее выражение лица из-за стремительности происходящего, она застыла с приоткрытым ртом, готовясь произнести ряд упрёков в адрес Уранума. Физиономия у неё из-за этого получилась несколько глуповатая.

Тем временем Великий Хозяин Недр на все лады расхваливал сына: «Он такой заботливый! Такой отзывчивый! Такой чуткий! Честности и благородства ему не занимать! А какой он преданный и верный! А какой умный! Все книги в библиотеке перечитал! Ах, он весь в свою мать!» Бедный художник, не переставая, кивал в знак согласия, хотя в действительности разделял лишь последнее утверждение. «Это точная копия своей мамаши! Два монстра! Хорошо хоть не надо рисовать портреты ужасного сыночка! Мне его матери хватает выше головы! Глаза б мои вас не видели! Когда конец моей каторги?» – ругался в душе Кистиано, не забывая натянуто улыбаться. Его мрачные размышления прервало скорое возвращение Уранума с портретом Хильдегарды. Сын Великого Владыки Недр весь светился от счастья. Вбежав в покои отца, он первым делом прислонил портрет великанши к загадочной стене. Полотно идеально закрывало весь участок с разводами.

– Папа! Это тебе от меня!

– Сын?!

– Не спорь! Я только теперь понял, что это её единственный портрет, написанный при жизни. Остальные любезный Кистиано создал уже после её трагической гибели.

– Они ничуть не хуже.

– Не знаю. Я не знаток живописи, но в этом портрете есть что-то особенное. Этот нюанс способно почувствовать лишь любящее сердце. Отец, ты меня понимаешь?

– Да, сынок! Она так прекрасна! Смотри, какая у неё чистая, невинная улыбка!

– Отец, только не плачь.

– Если бы смерть нас не разлучила, мы были бы самой счастливой семьёй! Спасибо, сынок. Смотри, она здесь как живая.

Уранум обнял Великого Владыку Недр, который расплакался от избытка чувств. С детским умилением он смотрел сквозь слёзы то на портрет покойной жены, то на любимого сына. А несчастный художник вздрогнул и внимательно вгляделся в своё творение. Едва Уранум повесил его на стену, Кистиано подумал: «Как это я нарисовал монстра с таким придурковатым выражением лица? Странное полотно: её будто оборвали на полуслове». Теперь лицо великанши явно изменилось. Глупая улыбка бесследно исчезла, а губы надменно скривились. В глазах читалась безмерная гордыня и ненависть. «Она словно живая! Ужас! У меня белая горячка! Мне кажется, что мои картины изменяются! А если её портрет ожил?!» У художника затряслись руки. Масла в огонь подлил Уранум:

– Знаешь, отец, мне порой казалось, что мамин портрет оживает. Открою тебе секрет. Иногда, когда мне было особенно тяжело и грустно, я разговаривал с ней, и у меня становилось легче на душе. Попробуй.

– Мои повелители, дозвольте мне вас покинуть, если я вам больше не нужен.

– Ах да, Кистиано. На сегодня ты свободен.

Художник не заставил освобождать себя дважды. Он сразу же бросился к закадычному другу Урмо, чтобы рассказать о своих галлюцинациях. Кистиано находился на гране нервного срыва. Он считал, что постепенно сходит с ума, рисуя одного и того же монстра во всех возможных позах, костюмах и интерьерах.

– Урмо, я теряю рассудок!

– Не мельтеши! Сядь, успокойся и расскажи по порядку, что́ тебя тревожит.

– Сегодня проклятый Уранум притащил портрет своей мамаши.

Я нарисовал его самым первым. Кстати, он единственный, написанный при жизни Хильдегарды. Мне показалось… Нет. Я абсолютно уверен, что моя картина ожила. Представляешь, это чудовище способно менять выражение лица!

– А портрет разговаривал?

– Ты издеваешься?

– Нет. Задаю серьёзный вопрос.

– Слава Великим Владыкам, молчал! Если б заговорил, я бы тут не сидел. Уверен, что я умер бы во второй раз от разрыва сердца!

– Не впадай в истерику! Дважды умереть крайне сложно.

– Сложно – если не видеть такого чудища! А почему ты спросил, говорил портрет или нет? Разве такое бывает?

– Говорят, бывает.

– Кто говорит?

– Когда я был маленьким, в нашем поселении жил колдун, добряк Перелинус. Он очень любил детей, часто собирал нас и рассказывал волшебные сказки. Мы слушали его часами, разинув рты от удивления и восторга. Теперь я могу уверенно сказать: то были самые счастливые мгновения в моей жизни.

– Ты что замолчал? При чём тут мой портрет и твои сказки?

– В одной сказке Перелинуса был говорящий портрет. Злая ведьма не хотела умирать и заключила часть своей души в картине. Она могла двигаться, разговаривать, видеть и слышать всё, что происходило рядом с её портретом.