Кара Барбьери - Король гоблинов [litres]

Все дружно выдохнули, когда глаза Диаваль вновь стали привычного оттенка, а она сама взглянула на дело своих рук, недоуменно заморгала и поднялась на ноги, немного пошатываясь, как пьяная, но устояла. Затем подхватила с земли вещи, перекинула их через плечо, а фляжку с ядом засунула обратно в карман.

Только тогда я заметила, что из всех спутников лишь у Диаваль не было при себе оружия. Возможно, какие-то предметы находились в походном мешке, да и потайные кармашки на одежде содержали что-то полезное, но ни одного кинжала я не сумела разглядеть. По сравнению с нашей экипировкой: моих топоров и лука со стрелами, множества разных клинков Сорена, боевого посоха Сеппо и двулезвийных топоров Розамунда, подруга отправлялась в опасное путешествие практически голой.

Потом я напомнила себе, что никто с такой сильной магией не может считаться беспомощным. Могущество Диаваль отличалось от привычных гоблинских умений, так как она отказалась от права на использование обычного оружия, ступив на одинокий путь колдовства. Никогда еще гоблин не становился магом, и это противоречило естественному ходу вещей. Часть моего мозга, настроенная на сохранение заветов Пермафроста, испытывала отвращение от настолько неприкрытого попрания старых традиций, но остальная моя часть всегда воспринимала Диаваль как совершенно особенное существо. С того самого дня, как она возникла во дворце и предложила свои услуги нам с Сореном.

– Отлично, – тем временем выдохнула подруга. – Теперь все, кто спускается в царство мертвых, должны войти в круг. Не торопитесь, не толкайтесь, и ради всех богов, не разговаривайте!

Она прищурилась, из глаз и носа все еще текла кровь. Я невольно вздрогнула от этого зрелища.

Все кивнули, продемонстрировав, что поняли указания, хотя с ужасом смотрели на лицо Диаваль, перепачканное красным, с черно-алыми губами, темными венами, выступившими на одной щеке, и слегка мерцавшими в ночи зрачками. Такова была цена магии в Пермафросте. Неудивительно, что Таня не решилась последовать по этому пути.

В полной тишине мы шагнули в круг. Сеппо выглядел напуганным, но все же вошел в языки синего пламени. Они не обжигали, но казались… потусторонними. Не холодными, не горячими, просто призрачными. В животе возникло неприятное ощущение, будто черви копошились, выбираясь на поверхность.

Диаваль пристально рассмотрела всех нас, притянула Розамунда за рукав чуть ближе к центру и отдала ему один из мешков. Когда же все очутились на своих местах, она резко кивнула и быстро свела ладони. Темно-синий свет заструился с пальцев, и в воздухе отрывисто прозвучало единственное слово:

– Laskeutua [6] Перемещение ( фин .). .

Смысл произнесенного слова пришел извне, так как язык казался незнакомым. Мир взорвался, желудок подпрыгнул к горлу, и на один ужасный момент я стала невесомой. Право, лево, верх и вниз перемешались. Тело одновременно взлетало ввысь и падало, пока изначальная тьма не поглотила его. Одно мгновение я скользила вниз, а в следующее уже парила в кромешной мгле. Сначала сердце заходилось от страха, но этот страх тоже растворился в окружающей первозданной темноте. Она баюкала меня, как мать дитя, и я плыла в пустоте, непонятно, высоко в воздухе или на глубине под водой. Не представляю, сколько прошло в этом состоянии времени: секунды, минуты или часы, пока тело наконец не рухнуло на грязный берег, где смыкались две большие реки.

Несколько мгновений я просто лежала на боку, стараясь отдышаться после падения – если это вообще было падением. Спутники хватали воздух, как выброшенные из воды рыбы, не считая спокойно стоящей Диаваль. С трудом поднявшись на ноги, я осмотрелась и только тогда полностью оценила, насколько широко разлились реки.

Они сливались, образуя одну огромную водную поверхность, по которой с шорохом стремительно плыли льдины. Сердце сжалось при мысли, насколько тяжело будет пересечь подобную преграду и остаться при этом в живых. Глубоко в душе зародилось и с каждой секундой разрасталось чувство неправильности ситуации, и я никак не могла от него избавиться. Даже если нам удастся перебраться через реку, каким образом сумеем вернуться? На воде явно лежали защитные чары. В голове промелькнули детские воспоминания, далекое эхо рассказанных на ночь историй, и тихий голос – не мой и не Лидиана – прошептал имя огромного водного потока: Гьелль.

Отец любил собирать нас с сестрами вокруг костра и изображать в лицах древние легенды. Их было много, очень много. О том, как убили великана – отца Скади. О том, как валькирии уносили с поля брани павших воинов, а остальные, скончавшиеся от старости и от болезни, пересекали великую ледяную реку между миром живых и царством мертвых, откуда не могли вернуться даже боги.

Это служило последним испытанием, чтобы обрести перерождение.

«Земли те зовутся по имени правительницы – Хель», – раздался в голове голос Лидиана.

Если бы в теле оставалось достаточно сил после невероятно долгого падения, я бы застонала. Безумец вернулся, не прошло и двух дней благословенной тишины. Оставалось утешаться, что вскоре его будут слышать и другие, а не только я.

«Царство предназначено вовсе не для наказания умерших, по крайней мере, не только для этого, – тем временем продолжал вещать Лидиан, не обращая внимания на мое раздражение. – Конечно, существуют менее привлекательные места, особенно если тело осталось без надлежащего погребения. – Он сделал многозначительную паузу, и я почти физически ощущала исходившее от невидимого собеседника неодобрение. – Но в действительности Хель служит лишь загробным миром. Пристанищем для мертвых. Не больше, но и не меньше. Стоит пересечь границы царства, как ты становишься его обитателем».

– А мы собираемся вернуться, – вслух пробормотала я.

Спутники тут же обернулись, но я пожала плечами и постучала себя по виску. Думаю, они все уже привыкли к моим беседам с пустотой. Слава всем богам, после того, как правда открылась, никто уже не считал меня сумасшедшей.

– Лидиан тебя беспокоит? – спросил Сорен.

– Как всегда, – вздохнула я. – Но в этот раз скорее раздражает. Как будто я и сама не знаю древних легенд.

– Каких легенд? – уточнил Сорен, изогнув бровь.

– Он прочитал мне целую лекцию о реке Гьелль, словно я ребенок, а он учитель. Кажется, безумное бормотание и то меньше раздражало, – ядовито прошипела я.

– Нам придется перебраться на другой берег? – поинтересовался Роуз, озабоченно глядя на стремительные воды с таким видом, словно испытывал дурноту.

Не считая Диаваль и меня, остальные позеленели и явно боролись с приступами тошноты, с трудом перенося близость быстро текущего потока. Подобные преграды давно использовались, чтобы отпугнуть существ из Пермафроста.