Кара Барбьери - Король гоблинов [litres]

– Твой комментарий вряд ли кого-то успокоит, – фыркнула Диаваль, слитным движением поднимаясь на ноги и осторожно переступая через круг символов.

Затем она подошла к кобыле, погладила ее гриву и тихо зашептала что-то.

Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и так крепко сжала руку Сорена, что он поморщился.

– Если не хочешь смотреть – отвернись, – предложил он.

– Я обязана, – решительно покачала я головой.

В конце концов бедное животное жертвовало жизнью ради нас. И меньшее, что я могла сделать, это поддержать хотя бы взглядом.

Диаваль снова шагнула в центр круга, бормоча под нос и не отпуская повода, чтобы кобыла не вырвалась. Та лишь доверчиво смотрела на девушку большими карими глазами. Еще один невинный ягненок, вернее, лошадь, приготовленная на заклание.

Подруга сделала большой глоток темно-красной жидкости из фляги и вздрогнула всем телом.

– Что она вообще пьет? – помимо воли поинтересовалась я, наблюдая, как алая струйка сбежала из уголка губ и потекла по подбородку.

Внезапное прикосновение чужой руки к плечу заставило меня подпрыгнуть и оглянуться. К нам неслышно подошла Таня и поманила за собой. Я нерешительно посмотрела на Сорена, но последовала за его тетей.

– Это яд, – тихо сообщила целительница, когда мы удалились от основной группы, – той змеи, которая мучает связанного Локи.

– Диаваль действительно пьет отраву? – с ужасом уточнила я. – Разве это не убьет ее?

– Она давно этим занимается, – мягко пояснила Таня. – И приобрела иммунитет ко многим видам яда. А потому не отравится. Хотя и ритуал это делает довольно неприятной процедурой. Однако магия никогда не бывает приятной. Когда гоблин посвящает свою жизнь чародейству, то навсегда меняется. – Она безрадостно улыбнулась. – Я изначально тоже собиралась следовать данному пути, но вовремя поняла, что он не для меня. И это в конце концов оказалось верным решением.

Таня посмотрела на Сорена, который наблюдал за Диаваль с таким вниманием, какого обычно удостаивались лишь враги.

– Береги его, Яннеке, – тихо прошептала целительница. – Мы не слишком близки, да и вряд ли ты считаешь меня особенно доброй. Но уж какой уродилась. Но Сорен – единственное, что мне дорого. А он любит тебя всей душой. Не принимай это как должное.

– Никогда. Обещаю.

– Он хорошо скрывает свои эмоции, – Таня взяла меня за руку и сжала ладонь, – но я заботилась о племяннике с самого раннего детства, а потому вижу, что он страдает. Вся эта ситуация заставляет его сомневаться в собственных силах и подрывает самооценку. Пожалуйста, береги его. Даже от самого себя.

– Обещаю, – повторила я.

– Поклянись, – в глазах собеседницы промелькнуло лихорадочное выражение. – Принеси обет. Пожалуйста.

– Клянусь, – кивнула я, встретив ее взгляд, – именем всех богов, в которых верят люди. Я уберегу Сорена, если то будет в моих силах. А если нарушу слово, да разверзнется земля и поглотит меня, да восстанет из берегов море и утопит меня, да падут на мою голову небеса.

Мы сжали предплечья друг друга, и по телу пробежала холодная волна, которая становилась все горячее и горячее, пока мы с Таней не начали морщиться от боли, но никто не ослаблял хватку. Когда ощущение наконец исчезло, мы расцепили руки и увидели на запястьях руну эйваз. Значит, клятва была принята, и ее магия пронзила нас, привязывая нас к земле так, что почва под ногами заходила ходуном. Мои слова были услышаны.

Остальные ничего не заметили. Когда мы с Таней присоединились к группе, я натянула рукав до кистей, чтобы скрыть новую отметину.

Диаваль уже не бормотала, но громко произносила заклинания на незнакомом языке, а пальцами водила по черному клинку, который маслянисто поблескивал. Я не понимала слов, но чувствовала их смысл. Он проникал, просачивался в меня из оленьей части сознания. Это было благословение.

Диаваль встала, держа клинок за спиной в одной руке, а другую прижимая к морде кобылы.

– Прости меня, – прошептала подруга, затем взмахнула кинжалом, и кровь полилась в круг.

Я вздрогнула, когда лошадь жалобно заржала и рухнула на колени, с безмолвным ужасом наблюдая, как кровь толчками вытекает из перерезанного горла несчастного животного, заливая круг символов и Диаваль. Ту, казалось, это обстоятельство ничуть не беспокоило, либо же она хорошо это скрывала, деловито нанося красную жидкость себе на тело: на лоб, на локти, на ключицы, на запястья, а потом равномерно размазывая густеющие потеки по камням вокруг символов. К этому времени кобыла уже лежала мертвой.

Желудок бунтовал, но я усилием воли подавила рвотные позывы. Зрелище принесенного в жертву животного не было худшим из тех, что мне доводилось наблюдать раньше, но в этот раз все казалось иным. Когда гоблины сражались друг с другом или с другими существами, подобное считалось… нормальным. Битва на равных являлась чем-то повседневным для Пермафроста, так как со смертью передавались силы убитого. Но на этот раз выплеск энергии от зарезанной лошади вызывал совершенно иные ощущения: не привычное давление, а сильнейшую вибрацию, которая гудела в груди, точно рой разъяренных шершней. По коже пробежали мурашки от вида искаженного трансформацией лица Диаваль, глаза которой на мгновение стали полностью черными, а также от стеклянного, неподвижного взгляда погибшей кобылы.

Голова подруги внезапно запрокинулась назад с такой силой, что грозила сломать позвоночник, а из уголков рта, запачканных ядом, протянулись красные линии, создавая впечатление, будто Диаваль недавно поужинала кровавым куском мяса.

– Воссядут в палатах лжецы и убийцы, погонятся псы за людьми. А три звезды растворятся в рассветных лучах. – Ее голос звучал ниже, чем обычно, словно кто-то другой занял место колдуньи и теперь говорил вместо нее. – Черное солнце вот-вот зайдет, а крови почти не осталось. Бесконечны страдания, и демонический свет заливает недра весны. – Из носа подруги потекла алая струйка, а потом я с ужасом заметила, что такие же закапали и из ушей. Из снова почерневших глаз полились угольно-серые слезы то ли яда, то ли крови, то ли их невообразимого сочетания. – В месте, где гибнут порядок и хаос, а ледяные потоки сильны. Тьма, неблагая богиня, обернется червем. И обрушится на наши тела. Avaa ovi ja anna meidän porteista! [5] Открой дверь и позволь войти! ( фин .).

Молния ударила в землю прямо по центру круга. Все собравшиеся отшатнулись, кроме Диаваль, чья голова теперь клонилась вперед под уже нормальным углом, а ладони касались залитых кровью плит двора. С пальцев срывалось голубое сияние. Я и раньше видела, как наставница пользуется магией, но до того появлялись лишь искры. Сейчас же мерцание ширилось и росло, грозя вырваться за пределы круга, но вместо этого образовало огненный барьер из синего пламени по периметру.