Марцин Гузек - Слава Империи [litres]

– Это которые из них?

– Вон те, с красивыми знаменами. – Он указал на удаленный всего метров на пятьдесят лагерь. Слышны были даже свистки офицеров, вызывающих солдат на прием пищи.

– Не похожи они на свои изображения на картинах и резьбе, – разочарованно сказала девушка. – Ни сегментной брони, ни прямоугольных щитов.

– Да, действительно, такого у них нет, – признал рыцарь. – Давно уже нет. Еще перед Катастрофой ребята перешли на кольчуги и овальные щиты. Нынешние не придерживаются больше принципов численности, обученности и даже номенклатуры. И это я даже не говорю о местных легионах с Границы, в которых обычно сотня пареньков, вооруженных тем, что под руку попало. И руководит ими обычно средней руки офицер, который просто получил от Императора разрешение использовать название «Легион» и номер, связанный с каким-то древним штандартом. Я говорю о знаменитых легионах с Центральных Территорий, что состоят из стольких солдат, на сколько хватает денег у князя, что их набирает. А когда-то каждый Легион состоял из пяти тысяч человек. Тут же мы видим штандарты трех легионов, и все вместе они столько не насчитывают даже и близко.

– Ну, значит, нам не о чем беспокоиться, – сказала Надя с юмором.

– Даже крестьяне с заостренными палками могут тебя убить, если их достаточно много. А это не крестьяне…

– Я пошутила, – прервала она его.

– Прошу прощения. Как я уже говорил, терпеть не могу осад. Вдобавок легионы меня раздражают. – Это и так было слышно в его голосе. – Вместо того чтоб выдумать что-нибудь новое, пробуют копировать устаревшую систему, потому что это напоминает им о старых добрых временах. И вот так вот все на этом проклятом континенте. И никому как-то не приходит в голову, что если б те старые времена и впрямь были такие добрые, то они бы не закончились.

Ветер принес запах солдатской каши, смешанный с запахом тысяч людей, вынужденно скученных на небольшом пространстве. Белые облака медленно ползли по небу. Надя огляделась, ища повода для смены темы.

– А в чем проблема с ним? – Она указала на стоящего на другой секции укреплений старца. – Он сходит со стен еще реже тебя, а все Стражники избегают его как прокаженного.

– Это из-за того, что его выперли из Ордена. Насколько я понимаю, после этого с его стороны очень невежливо вообще попадаться им на глаза. Его печать стала блеклой и расплывчатой.

– Печать?

– Это татуировка, которую ты получаешь, вступая в Орден, и говорят, она магическая. Благодаря печатям Стражники чувствуют друг друга. Но человек, которого изгнали, становится для них… Один Серый как-то сказал мне, что по ощущениям это напоминает ампутированную конечность, а парень уж в этой теме разбирался. Так или иначе выходит, что его присутствие для них не слишком приятно. Я удивляюсь, что его вообще пустили внутрь.

– А за что его изгнали?

– А ты не слышала этот рассказ, что ли?

– Слышала, – признала фрейлина. – Я их даже много разных слышала, по большей части совершенно дурацких. Начиная с того, что ему надоело убивать – что явно неправда, – и заканчивая тем, что он, наоборот, слишком полюбил проливать кровь. Я бы сказала, что вопрос довольно остро стоит сейчас, раз уж мы доверяем ему нашу безопасность.

– Честно говоря, я и сам понятия не имею, – ответил рыцарь. – Ульм не слишком любит об этом говорить, по крайней мере, со мной. Может быть, больше шансов узнать было бы у какой-нибудь милашки, – добавил он с усмешкой. – Тем не менее мы можем полностью на него рассчитывать.

– Даже перед лицом верной смерти?

– В особенности, – заверил Вильгельм. – Ты же знаешь, что можешь отсюда выйти?

– Что?

– Этим, снаружи, нужны только Ольга и ребенок. Остальные из нас могут выйти в любую минуту.

– Так что ж ты тут до сих пор делаешь, господин Ненавижу Осады?

– Я принял заказ, взял деньги. Может, я и не образец рыцарской чести, но каких-то принципов все же стараюсь придерживаться. Да и к тому же мой оруженосец вряд ли выйдет отсюда без своей сестры, – добавил он тоном, обозначающим шутку.

– Ну не повезло тебе, значит, потому что я уж точно Ольгу не покину. Я ей абсолютно всем обязана, и… – Она заколебалась. – Она еще найдет способ вытащить нас отсюда, – сказала наконец. – А потом выиграет, она выигрывает всегда. И я планирую быть рядом с ней, когда это случится.

– Ну, удачи. – Вильгельм взглянул на армию врагов. – Я могу только надеяться, что меня не будет там, если она проиграет.

Люциус еще раз присмотрелся к листу с планом Командории 42, после чего сложил бумагу и спрятал за пазуху. Сложил остальные документы и спрятал их в тайник, выдолбленный в стене библиотеки. Еще раз проверил, что никто его не видит, потом просунул руку за один из книжных шкафов и с трудом нашел там рычаг, замаскированный под случайно выдающийся из стены камень. Тайник закрылся, в очередной раз пряча свои секреты.

Мужчина встал, поднял свечу и напряженно прислушался. Из-за этой ситуации у него понемногу развивалась паранойя. Наконец успокоившись, Люциус медленно двинулся в сторону выхода. Невольно поглядывал на остальные тайники, безопасность которых доверил ему Морган. Небольшие стопки документов и целые помещения, заполненные книгами, слишком опасными даже для других членов Братства Мудрецов.

Он вышел в коридор, дружески кивнул часовому и начал долгий путь в другой конец крепости, в кабинет Гроссмейстера. В середине ночи коридоры были пустыми и темными. Эхо его шагов отдавалось вокруг, создавая раздражающее впечатление, что кто-то идет за ним. Какое-то время Люциус даже подумывал, не использовать ли один из тайных проходов, о которых он читал в секретных документах, но все же решил воздержаться. Это был ненужный глупый риск. К тому же ему ничего не угрожало, он был в самом безопасном месте на свете.

Когда Люциус поднялся на самый верх главной башни, он дышал уже с легкой одышкой. Должность опекуна библиотеки избавляла его от ежедневных тренировок, и это уже начинало давать о себе знать. Морган всегда говорил, что телу надо посвящать столько же времени, сколько и разуму, но Люциус все никак не мог собраться, выкроить время. Ведь ему выпала уникальная возможность проводить целые дни в крупнейшей сокровищнице знаний во всем мире.

Он трижды постучал в дверь, как и было договорено, потом приоткрыл ее и скользнул внутрь. Натаниэль сидел за столом и писал письмо. На столе рядом лежала уже целая кипа запечатанных посланий.

– Я уже заканчиваю, – обнадежил он, складывая лист и запечатывая оттиском печати на специальном сером воске, который изготавливался по заказу Стражи. Личный герб Гроссмейстера представлял собой башню, на которой сидел ворон, на фоне скрещенных меча и косы. На самой башне можно было заметить символ глаза, хотя мало кто приглядывался к гербу настолько подробно, чтобы этот символ увидеть.