Р. Дж Баркер - Костяные корабли [litres]

– Но жители Суровых островов…

– Тоже убивают ветрогонов. Тоже делают их слепыми.

– Но ведь ты не слепой, – сказал Джорон, радуясь возможности сменить тему и избавиться от неприятного ощущения, появившегося после слов ветрогона о мире, в котором он жил и частью которого являлся.

– Нет, не слепой, – сказал говорящий-с-ветром и немного приподнял маску, чтобы Джорон посмотрел на его великолепные блестящие глаза. – Первый ветрогон видел морскую сестру так много лет назад, что люди даже не могут представить. – Он принялся поправлять рваные тряпки в гнезде, и Джорон подумал, что, очевидно, это занятие его успокаивало. – Первый, – тихо проговорил он.

– Как? – спросил Джорон.

– Глазами, – ответил ветрогон, опустил голову и принялся перебирать клювом предметы на полу, как будто Джорон неожиданно ему наскучил.

– Я не о том. Как тебе удалось сохранить глаза?

Он неожиданно замер, потом поднял голову и сквозь маску посмотрел на Джорона.

– У ветрогонов редко бывает два яйца, – заговорил он. – Отец гнезда сбежал с глинодвора. Спрятал второе яйцо. Закопал в теплое место рядом со шпилем. В землю. Родился, сражаясь. Чтобы дышать. Чтобы выбраться на поверхность. Родился с великой песней. – Он издал звук, похожий на тихий кашель, наполненный невероятной печалью. – Брата отправили на обучение и ослепили. Ветрогон прятался. Притворялся братом, когда требовалось.

– И никто не заметил?

– Для людей все ветрогоны одинаковые, так ведь? – Он не дал Джорону времени на ответ, спеша рассказать свою историю, клюв открыт, из него потоком льются слова. – Отца гнезда отправили в море. Он не вернулся. Брат гнезда не сильный, не сильный. Заболел ветрохворью. Умер. Этот ветрогон занял его место на тренировках.

– А твоя мать?

– Матери не остаются, – равнодушно сказал он. – Ветрогон тренироваться. Много узнать. Он учиться и тренироваться. Слабые умирают. Говорили, мать гнезда слабая. Говорили, отец гнезда слабый. Говорили, брат гнезда слабый. – Он два раза щелкнул клювом в воздухе. – Ветрогон показать им, кто слабый.

– Как?

– Сбросить камень на жилище. Убить дрессировщиков.

– Поэтому тебя отправили на черный корабль?

Ветрогон издал пронзительный крик.

– Нет! Не знать, не знать. Думать, несчастный случай. Говорить, несчастный случай. Все ветрогоны собрались, ждать смерти жалких мучителей.

Он устроился поудобнее в своем гнезде.

– Тогда как ты оказался на черном корабле?

– Грубый, – сказал он, и это слово прозвучало, точно долгий выдох волны, отступающей с песчаного пляжа.

– Ты вел себя грубо?

– Грубый, как Черный Оррис грубый. Супруге корабля не нравится грубый ветрогон. Его не любить. Она его прогнать с корабля.

– И ты им позволил? Я видел, на что ты способен.

– Хотел сбежать. Сбежать и помогать всем ветрогонам. Но клетки, наркотики и ветрохворь на корабле флота.

– У тебя сейчас нет ветрохвори. Ты мог нас погубить и сбежать.

Ветрогон поднялся тем выводившим Джорона из равновесия способом, когда казалось, будто он левитирует – мгновение назад он сидел и вот уже стоит. Он прошел по маленькой каюте, чтобы выглянуть в иллюминатор, за которым аракисиан с горящими глазами медленно скользил по морю. В голове у Джорона снова зазвучала песня ветра и моря.

– Ветрогон с морской сестрой, – тихо проговорил он. – Вот где ветрогон. Где должен быть.

И он стал наблюдать за аракисианом, а у Джорона появилось ощущение, будто он стал невольным свидетелем какого-то разговора. Он не чувствовал угрозы, его наполнил восторг от происходящего. Но, с другой стороны, он не хотел разрушать странную и хрупкую дружбу, которая, как ему казалось, возникла у него с говорящим-с-ветром. Поэтому тихо вышел из каюты, забыв про вопросы относительно песни.

Ритм дня.

Подъем, еда, работа, вахта, еда, вахта, еда, работа, еда, сон, подъем, работа… и кейшан по правому борту.

Дни перетекали в недели. Нежные руки и теплые бризы Восточного Шторма постепенно уступили место холодному гневу Северного. Три корабля установили другой ритм, военный: тренировки с луками по утрам, днем обучение владению оружием, а каждый День Мужчин три супруга корабля встречались на борту «Дитя приливов».

Команда Миас все лучше узнавала свой корабль и его повадки, и теперь, когда супруга корабля решала, что необходимо привязать главное крыло или ослабить переднее, ее люди уже на месте дожидались приказа. Как и полагается на хорошем корабле, на «Дитя приливов» никто не бездельничал; давно ушли в прошлое дни, когда они валялись на палубе, а если кто-то пытался, товарищи тут же заставляли его подняться. Команды дуголуков гордились своим мастерством, и на оружии начали появляться резные украшения, рассказывавшие про победы «Дитя приливов», и неважно, что пока их было не так уж много.

Подъем, еда, работа, вахта, еда, вахта, еда, работа, еда, сон, подъем, работа… и кейшан по правому борту.

Джорону казалось, что с каждым поворотом песочных часов воздух становится холоднее на один градус, и каждый новый день их путешествия они вынуждены доставать все больше теплой одежды. Дети палубы двигались по кораблю, который поднимался и опускался вместе с волнами, гораздо увереннее, чем раньше, даже люди Куглина, и достигли такого состояния, когда мысли о земле под ногами, неподвижной и твердой, стали чуждыми для всех. Миас сократила время вахты, и теперь никто не оставался наверху больше двадцати поворотов часов, супруга корабля знала, как там тяжело, когда северный ветер обжигает кожу и пытается заморозить влагу в глазах.

Они почти не видели других кораблей, когда мчались впереди капризных порывов Северного Шторма. Иногда на горизонте появлялись крылья, но это не были настоящие костяные корабли, а, по большей части, коричневые плебейские торговцы, бездарно построенные из костей кейшана, которые уже больше никто не хотел использовать. Они бороздили море, доставляя товары в самые разные места, и не представляли никакой опасности для «Дитя приливов», его флотилии и аракисиана.

Подъем, еда, работа, вахта, еда, вахта, еда, работа, еда, сон, подъем, работа… и кейшан по правому борту.

Временами они видели флюк-лодки, иногда целый флот, не меньше пятидесяти суденышек, которые охотились на рыбу-луну, так говорили умудренные жизнью люди, поскольку наступило время, когда огромные и нежные создания поднимались на поверхность. Тем не менее Миас приказывала за ними наблюдать, но, если кто-то замечал «Дитя приливов» и его сопровождение, три военных корабля без знакомых им флагов, они быстро уплывали прочь. Так что «Дитя приливов» и его эскорт в одиночестве продолжали свой путь вдоль Хребта Скирит.