Ричард Бэккер - Воин Доброй Удачи [litres]

Король Сакарпа дико озирался по сторонам, убежденный, что он стал объектом какой-то жестокой шутки. Но все собравшиеся смотрели на него со снисходительным ожиданием, как будто понимая, что он все еще мальчик, непривычный к бремени общественных почестей. Только одинокое черное лицо Цоронги выдавало беспокойство.

– Я… Я… я не знаю, что сказать… Вы оказываете мне честь, – пробормотал Сорвил.

Принц Империи кивнул с мудростью, которая противоречила юношеской нежности его бороды.

– Мое намерение таково, – сказал он. – Я уже отправил отряд искалеченных всадников обратно в Сакарп, чтобы сообщить твоим родичам о твоей героической роли в нашей победе…

– Вы – что..? – Сорвил сильно закашлялся.

– Признаю, это политический жест. Но эта слава не менее реальна.

Сорвил мысленно увидел измученную вереницу кидрухилей, проходящих через развалины пастушьих ворот, завоевателей чужих земель, угнетателей, кричащих о предательстве единственного сына Харвила, о том, как он спас то самое войско, которое погубило Сакарп…

К горлу у него подступила тошнота. Стыд корчился в его груди, хватая его за ребра, царапая сердце.

– Я… Я даже не знаю, что сказать… – начал он, но запнулся.

– Тебе не нужно ничего говорить, – сказал Кайютас со снисходительной улыбкой. – Твоя гордость очевидна для всех.

«Она прячет тебя…»

И впервые он почувствовал это – безнаказанность того, что остается невидимым. Он и раньше стоял перед Анасуримбором Кайютасом. Он вытерпел этот пронзительный взгляд – зная, что значит быть узнанным врагом, когда его страхи подсчитаны, его мстительные стремления учтены и таким образом превращены в рычаги, которые могут быть использованы против него. Теперь ему казалось, что он смотрит на этого человека сквозь пальцы своей матери, защищающие его от посторонних взглядов. И щеки его горели при воспоминании о том, как Порспариан втирал в них слюну Ятвер.

– Я внес тебя в списки как нового капитана Наследников, – продолжал Кайютас. – Пусть отряд и распущен, но их честь будет принадлежать тебе. Нам повезло, что Ксаротас Харнилас обладал достаточной мудростью, чтобы распознать твой здравый смысл, – я не верю, что фортуна так благосклонно отнесется к нам во второй раз. Отныне ты будешь сопровождать меня и моих приближенных… И тебе будут дарованы вся слава и привилегии, которые полагаются королю-верующему.

«Ты тот, кого в Трех Морях называют нариндарами…»

Это она поместила его сюда. Ужасная Мать Рождения… Была ли та храбрость вообще его собственной?

Это казалось важным вопросом, но тогда легенды были замусорены путаницей героев и богов, которые благоволили им. Возможно, его рука просто была ее рукой…

Он отшатнулся от этой мысли.

«Избранный богами для убийства».

– Могу я попросить вас об одном одолжении? – спросил Сорвил.

На лице Кайютаса мелькнуло легкое удивление.

– Конечно.

– Цоронга… Я бы попросил его сопровождать меня, если это возможно.

Кайютас нахмурился, и несколько зевак обменялись не очень сдержанным шепотом. Возможно, впервые король Сакарпа понял важность своего друга для Анасуримбора, и отсутствие интереса к нему поразило его. Из всех оставшихся народов мира только Зеум представлял реальную угрозу для Новой Империи.

– Ты знаешь, что он замышляет против нас заговор? – спросил принц Империи, переходя на непринужденный сакарпиский язык. Внезапно они с Сорвилом оказались вдвоем в комнате, окруженной чужими стенами.

– У меня есть такие опасения… – начал Сорвил лгать ровным голосом. – Но…

– Но что?

– Он больше не сомневается в правдивости войны вашего отца… Никто в этом не сомневается.

Намек был столь же ясен, сколь и удивителен, ибо за всю свою жизнь Сорвил никогда не причислял себя к числу коварных душ. Первый сын Нганка’Кулла заколебался. Привести его в свиту принца Империи – это как раз то, что требовалось для его обращения…

Ибо именно это, как внезапно понял Сорвил, и было целью аспект-императора: чтобы король-верующий стал сатаханом.

– Согласен, – сказал Кайютас, переходя на пренебрежительный тон тех, у кого едва хватало времени на житейские дела. Он сделал жест двумя пальцами одному из своих писцов, и тот начал перебирать связки пергамента.

– Но я боюсь, что у тебя есть еще одна обязанность, которую ты должен выполнить, – сказал генерал по-шейски как раз в тот момент, когда Сорвил огляделся в поисках какого-нибудь намека на то, что аудиенция закончилась. – Одна смертельная обязанность.

Вездесущий запах гнили, казалось, приобрел зловещий привкус.

– Моя рука – это ваша рука, лорд-генерал.

Этот ответ заставил его сердце бешено забиться под испытующим взглядом принца.

– Великая Ордалия почти исчерпала свои запасы. Мы умираем с голоду, Сорвил. У нас слишком много ртов и слишком мало еды. Пришло время пустить под нож лишние рты…

Сорвил сглотнул от внезапной боли в груди.

– О чем вы говорите?

– Ты должен избавиться от своего раба, Порспариана, в соответствии с указом моего отца.

– Что я должен сделать? – спросил юноша, моргая. Значит, все-таки это была шутка.

– Ты должен убить своего раба до завтрашнего восхода солнца, иначе твоя жизнь будет потеряна, – сказал Кайютас тоном, обращенным как к собравшимся аристократам, так и к стоящему перед ним королю-верующему.

«Даже герои, – говорил он, – должны подчиняться нашему святому аспект-императору».

– Ты меня понимаешь? – спросил генерал.

– Да, – ответил Сорвил с решимостью, совершенно не вязавшейся с тем смятением, которое царило в его душе.

Он все понял. Он был один, пленник в войске своего врага.

Он сделает все, что угодно… убьет кого угодно…

«Избранный богами…»

Все, что угодно, лишь бы аспект-император был мертв, а его отец отомщен.

Сорвил вернулся в свою палатку один. Его спина все еще была теплой от всех этих хлопков по ней, а уши все еще горели от хора восторженных возгласов. Изможденный, старый раб-шайгекец в старой тунике упал лицом вниз у входа – своеобразное почтение.

– Следуй за мной, – сказал юноша старику, глядя на него полным недоверия взглядом. Без всякого волнения или удивления Порспариан вскочил на ноги и бросился в поле, усеянное грудами трупов. Сорвил мог только разинуть рот при виде этого маленького орехово-коричневого человечка – сутулого, с согнутыми руками и ногами, как будто согнувшегося под тяжестью своих долгих лет, пробиравшегося через толпу мертвецов. Сделав вдох, болезненный, словно в горле у него застряло острие ножа, он последовал за Порспарианом.

Так раб повел за собой короля. И возможно, так оно и должно было быть, учитывая, что Сорвил чувствовал, как с каждым шагом он становится все меньше и меньше. Он едва мог поверить в то, что собирался сделать, и когда он заставил себя взглянуть в лицо этой перспективе, его тело и душа восстали, как тогда, когда он боялся, что окажется в гуще битвы. В руках у него была какая-то легкость. В животе словно дрались скворцы, раздирая его изнутри. Веревки, которые, казалось, связывали его голову и плечи, слегка съежились, заставляя его сутулиться. Непрекращающийся ропот ужаса…