Ричард Бэккер - Воин Доброй Удачи [litres]

Но Кельмомас не мог придумать, что еще сказать или сделать. Он знал, что ответить на любой из вопросов брата – значит забрести в лабиринт, выйти из которого он не надеялся. Он должен был сам пробиваться вперед…

– Святой дядя научился маскировать свое отвращение под жалость. Его предательство – как забота!

Другого пути через чудовищный интеллект перед ним не было.

«Это ошибка…» – сказал голос.

– Шепот предупреждает тебя! – рассмеялся Айнрилатас. Его глаза засверкали, но не из-за двойного пламени очага, которое они отражали, а из-за чего-то еще более зажигательного: из-за предчувствия. – Ты не любишь делиться… Такая сварливая, коварная душонка! Подойди ближе, маленький брат.

«Он видит меня!»

– Ты не можешь позволить ему одурачить себя! – воскликнул мальчик, пытаясь разжечь в брате несуществующую гордость.

– Я вижу его – того, кого ты прячешь, О да! Другого – шепчущего. Я ви-и-и-ижу его, – пропел Айнрилатас. – Что он тебе говорит? Это он хочет, чтобы святой дядя умер?

– Ты захочешь убить его, брат, когда он придет. Я могу тебе помочь!

Снова смех, теплый и ласковый, одновременно дразнящий и защищающий.

– А теперь ты предлагаешь зверю конфету. Подойди ближе, братишка. Я хочу заглянуть тебе в рот.

– Ты захочешь убить святого дядю, – повторил Кел, и мысли его закружились от внезапного вдохновения. – Подумай, брат… Сразу много грехов.

И с этой единственной фразой упрямое упорство молодого принца Империи было спасено – или он так думал.

Только что его брат излучал хищное всеведение, и вдруг все эти его манеры исчезли. Даже его нагота, которая была наготой насильника – похотливой, мужественной, звериной, – превратилась в холодную и уязвимую противоположность. Казалось, он действительно съежился в своих цепях.

Внезапно Айнрилатас показался брату таким же жалким, как человеческое дерьмо, воняющее на полу между ними.

Молодой человек отвел взгляд от мальчика, ища меланхолической передышки в темных углах потолка своей камеры.

– Ты когда-нибудь задумывался, Кел, почему я делаю то, что делаю?

– Нет, – честно ответил мальчик.

Айнрилатас взглянул на брата, а потом опустил глаза на пол. Глубоко вздохнув, он улыбнулся печальной улыбкой человека, потерявшегося в игре, в которую он слишком долго играл. Слишком долго, чтобы отказаться от нее. И слишком долго, чтобы ее продолжать.

– Я делаю это, чтобы навлечь на себя проклятие, – сказал он, словно делая абсурдное признание.

– Но почему? – спросил мальчик, теперь уже с неподдельным любопытством.

«Осторожнее…» – прошептал тайный голос.

– Потому что я не могу придумать большего безумия.

И что может быть более безумным, чем обмен горстки великолепных ударов сердца на вечность мучений и мук? Но мальчик не стал задавать этот вопрос.

– Я… Я не понимаю, – сказал он. – Ты можешь покинуть эту комнату… в любое время, когда пожелаешь! Мама освободит тебя – я знаю это. Тебе просто нужно следовать правилам.

Его брат немного помолчал, глядя на него так, словно искал доказательства их родства помимо факта их крови.

– Скажи мне, братишка, что это за правило, устанавливающее правила? – спросил он.

«Что-то не так…» – предостерег голос.

– Бог, – сказал мальчик, пожимая плечами.

– А что управляет богом?

– Ничто. Никто.

«Он дышит, как ты дышишь, – шепчет тайный голос, – моргает, как ты моргаешь – даже его сердцебиение захватывает тебя! Он вовлекает твою бездумную душу в ритмы своего творчества. Он гипнотизирует тебя!»

Айнрилатас торжественно кивнул.

– Значит, бог такой… непринуждаемый.

– Да.

Узник с неожиданной грацией встал и подошел к брату, до предела натянув свои цепи. Он казался похожим на бога в полумраке, его волосы падали на плечи льняными простынями, его руки и ноги были связаны из мышц с жилами, его фаллос лежал, длинный и фиолетовый в дымке золотистого пуха. Он поставил ногу на свои экскременты и пальцами размазал их грязной дугой по полу под собой.

– Значит, бог похож на меня.

И вот тогда мальчик понял все. Бессмысленные поступки брата. Чудесные ставки, которые он делал в своем безумии. Внезапно эта маленькая комната, эта грязная тюремная камера, скрытая в темноте от стыда, показалась ему святым местом, храмом иного откровения, гвоздем более темного неба.

– Да… – пробормотал Кел, теряясь в мудрости – душераздирающей мудрости! – постоянного пристального взгляда брата.

И казалось, что голос пленника впитался в окружающие стены, заглушая все, что можно было увидеть.

– Бог наказывает нас в той мере, в какой мы похожи на него.

– Что? – воскликнул Кельмомас, наконец-то услышав голос. – Я не понимаю!

Айнрилатас возвышался над ним.

– И ты похож на него, маленький брат. Вы с ним похожи…

Что это за ловушка, которую он ему устроил? Как может понимание, озарение настолько захватывать?

– Нет! – закричал мальчик. – Я не сумасшедший! Я не такой, как ты!

Смех, теплый и нежный. Так похоже на мать, когда она ленива и хочет только дразнить и обнимать своего прекрасного маленького сына.

– Смотри, – приказал Анасуримбор Айнрилатас. – Взгляни на эту кучу, которую ты называешь миром, и скажи мне, что ты не добавишь к ним еще одну кучу до небес!

«У него есть сила», – прошептал тайный голос.

– Я бы… – признался Анасуримбор Кельмомас. – Я бы так и сделал.

Его руки и ноги дрожали. Его сердце повисло, словно проваливаясь в пустоту. Что это ломается у него внутри? Что это было за освобождение?

Правда!

А голос его брата резонировал, поднимался, как будто сообщаясь с его костями.

– Ты думаешь, что ищешь любви нашей матери, маленький брат – маленький нож! Ты думаешь, что убиваешь во имя нее. Но эта любовь – просто ткань, наброшенная на невидимое, то, что вы используете, чтобы показать форму чего-то гораздо большего…

Воспоминания замелькали перед внутренним взором Кела. Воспоминания о том, как он шел за жуком к ногам ухмыляющегося бога, Четверорогого брата, как они смеялись, когда он искалечил жука, – смеялись вместе! Воспоминания о ятверианской жрице, о том, как она кричала кровью, пока Мать Плодородия стояла беспомощная…

И мальчик это чувствовал! Предположение о славе. Обретение уверенности, которая была у него все это время – только он не понимал этого… Да!

Божество.

– Подойди ближе, – сказал Айнрилатас шепотом, который, казалось, разнесся по всему творению, и кивнул на дугу, размазанную по полу между ними. – Перейди эту линию, которую другие выгравировали для тебя…

Молодой принц Империи увидел, как его левая нога, маленькая, белая и босая, шагнула вперед…

Но скрюченная рука поймала его, удерживая с нежной настойчивостью. Каким-то образом глухонемой слуга обошел вокруг, и мальчик этого не заметил…