Ричард Бэккер - Воин Доброй Удачи [litres]

Но короли-верующие не нуждались в общении. У них был только один нерушимый порядок…

Не сдавать землю.

Издавая беззвучные крики, люди Среднего Севера наблюдали за этой циклопической атакой. Они видели, как земля исчезает под волнами воющих тел. Видели силуэты на фоне котлов разрушительного света. Высоко поднятые зазубренные лезвия. Фигуры, брыкающиеся в голодной собачьей ярости.

Они смотрели, как Орда надвигается на них…

Никакие слова, никакие тренировки не могли подготовить их к тому, что их враг действительно существует. Многие глядели на горизонт, думая, что увидят своего священного аспект-императора, шагающего по закутанному миру, и не понимая, что Орда окружила каждую из четырех армий и что он сражался далеко от них, с Пройасом и армией Востока.

Самые быстрые из шранков ударили первыми, разбросав безумные отдельные атаки. Они царапались и метались, как кошки, сброшенные с крыш. Но люди почти не замечали их, таков был последовавший за этим потоп…

Карабкающееся стадо рук и ног. Летящая линия лезвий и топоров. Обезумевшие белые лица, полные решимости, поражающие своей нечеловеческой красотой, вопли, ужасающие своим адским уродством. Отблески, окаймляющие разрушительный свет свайали… Призраки с похожими на палки конечностями.

Люди Среднего Севера подняли против них свои щиты и копья.

Так Орда бросилась на армию Среднего Севера. Мертвые едва ли могли упасть, настолько плотной и жестокой была схватка. Лица людей искажаются в приступе паники. Нечеловеческие лица визжат и щелкают. Шранки, раздавленные тяжестью своих бесчисленных собратьев, – каждого из них их звериный инстинкт делал все более свирепым. Люди съеживались от их невероятной скорости, задыхались от их выворачивающей внутренности вони: гнили торговцев рыбой, одетых в перепачканные испражнениями тряпки.

Но сияющие люди упрямо удерживали землю, на которой стояли. В тяжелых доспехах, с крепким сердцем и могучими руками, они знали, что бегство станет их гибелью. Все вокруг почернело от потоков стрел и дротиков, падавших на ряды с беззвучным грохотом, но лишь те, кто был достаточно глуп, чтобы поднять лицо, были ранены или убиты. Внимая урокам древних, люди сражались глубокими фалангами, выстроившись так, чтобы те, кто был впереди, могли опереться спиной или плечом о щиты тех, кто сзади, так что весь строй можно было бы сдвинуть с места, только выдернув его целиком когтями, как репейник из волос мира. Галеотцы и тидоннцы с большим успехом размахивали своими копьями, а нансурцы – короткими мечами, предназначенными для ближнего боя, нанося удары по мерзостям, летящим к их щитам. Туньеры, отвыкшие от крови шранков, пользовались топорами, которые издавна любили их отцы.

Лучники воинства оставались на своих позициях сразу за общей линией, выпуская один арбалетный болт за другим над головами своих соотечественников. Все они, даже знаменитые агмундрмены, стреляли вслепую, зная, что их стрелы убивают, и все же отчаиваясь из-за незначительного числа своих жертв.

Для рыцарей и танов, застрявших на своих пони позади общей линии, это казалось чем-то вроде безумного представления, вроде тех, что устраивают большие труппы танцоров, часто посещающих королевские дворы. В течение многих недель они сражались со шранками, ухмылялись пульсирующим оскалом погони и убийства. Но теперь они могли только смотреть в изумлении и отчаянии, потому что шранки поглотили саму землю, по которой им предстояло скакать. Сотни людей бросили своих коней, надеясь проложить себе дорогу вперед, но судьи остановили их, угрожая гибелью и проклятием, напомнив им об аспект-императоре и его военных запретах. Для каждой фаланги существовали своего рода расчеты, каждый человек был связан строгими правилами.

Граф Хиренгар Канутский отверг судей. Он был одной из тех воинственных душ, которые не могли спокойно смотреть, как сражаются его подчиненные, не говоря уже о том, чтобы думать о последствиях своих действий. Когда судьи попытались схватить его, он убил двоих и тяжело ранил третьего. Затем, поскольку из-за шума не было слышно никакого сигнала, он беспрепятственно въехал в фалангу своих соотечественников, притащив за собой своих танов. Его отряд сумел прорубить себе путь примерно в тридцати ярдах за общей линией – рты длиннобородых тидоннцев издавали неслышные боевые кличи, а их мечи и топоры выписывали дикие дуги. Но шранки поглотили их: они вскарабкались на спины своих собратьев и бросились на несчастных рыцарей. Самого Хиренгара стащили с седла за бороду. Смерть вихрем неслась вниз.

Встревоженные и дезорганизованные, его сородичи дрогнули. Но даже когда паника вспыхнула среди них подобно дикому огню, четыре «монахини» парили над ними – волны их одеяний вспыхивали золотом, а магическое бормотание пробивалось сквозь звенящую глухоту. Повиснув высоко, как верхушки деревьев, они опустошали ряды шранков косами потрескивающего света и таким образом давали канутцам минутную передышку.

Где бы люди ни спотыкались, ведьмы-свайали были там, над ними, сияющие, как медузы в глубине, и их шелковые волны разливали повсюду свет, избавляя воинов от уготованных им ужасов. Их рты сверкали, как фонари. Их руки работали ткацкими станками и ткали убийственный жар. После первоначального потрясения люди Среднего Севера с некоторым удивлением поняли, что это было то, к чему они все это время готовились, и приняли это. Как отступить на десять шагов, когда горы мертвецов громоздятся слишком высоко. Как пронести своих раненых и убитых через линию фронта. Даже как сражаться с небом, потому что в своем безумии шранки царапали когтями спины и плечи своих братьев и перепрыгивали через передние ряды.

Битва превратилась в своего рода страшную жатву. Один шранк погиб в огне, другой умер, пронзенный и растоптанный, третий упал, царапая щиты. И все же они шли и шли, вздымаясь под ведьмами и их гребнем сверкающего разрушения, хором оглашая все вокруг визгом, от которого кровь заливала уши. Люди, спотыкавшиеся от усталости, перемешались с людьми из задних рядов. Вскоре можно было увидеть окровавленные фигуры, спотыкающиеся за общими рядами, кричащие о воде и о бинтах или просто падающие в пыль. Судьи расхаживали вдоль строя, высоко подняв позолоченные Кругораспятия и произнося увещевания, которых никто не мог услышать. Сам ад, казалось, вращался на поле боя. И невозможно было не удивляться, как простые люди могут сдерживать такое зло.

А потом медленно, неумолимо, в оглушительный шум ворвался другой звук, с более человеческой интонацией, сначала неуверенной, но постоянной в своем медленном нарастании… Пение.

Сияющие люди кричали, шеренга за шеренгой, народ за народом, пока каждая душа не взревела в чудесном унисоне – крик, который они подняли высоко на задворках безумного рева Орды…