Ричард Бэккер - Воин Доброй Удачи [litres]

Если описания принца Империи и привели их к ожиданиям легкой резни, то они быстро разочаровались. Многие из них погибли из-за предательски подвернувшихся им под ноги нор и муравейников. Граф Аркастор Гезиндальский, человек, известный своей свирепостью в битвах, сломал себе шею прежде, чем он и его галеотские рыцари столкнулись хотя бы с одним шранком. Других же воинов ждала одна лишь темнота и безумие скачек – условия, благоприятствующие обезумевшим от похоти кланам шранков. Отряды скакали вниз, слившись в одну когорту, и ожидали легкой бойни, но успели только удивиться визжащей атаке противника. Отряд за отрядом, хромая, возвращались к границам лагеря, число воинов уменьшалось, а их глаза были пусты от ужаса. Лорд Сиклар из Агансанора, двоюродный брат короля Хогрима, был убит шальной стрелой из ниоткуда. Лорд Хингит из Гаэнри пал в жестокой битве со всем своим двором, как и лорд Ганрикка, ветеран Первой Священной войны – имя, которое многие будут оплакивать.

И вот смерть, кружась, спустилась вниз.

Несмотря на потери людей, ни один из шранков не дожил до того, чтобы пройти по дорожкам темного лагеря.

Бежать в мир, озаренный далекой магией.

Скакать верхом так, словно за тобой гонится сам рушащийся край мира.

Выдолбленное дупло, груда жести возле костра из папируса. Свет, достаточный, чтобы взорвать тебя ужасом. Тусклый и достаточно тяжелый, чтобы упасть в грязь и умереть.

Ум отказывает. Глаза закатились, ища несуществующие линии, словно пытаясь заглянуть за окружающий их мрак.

Упрямец скакал под Сорвилом галопом, как собака, по невидимой земле, царапая засохший дерн. Цоронга взглянул на него, и сквозь обезьяний ужас его ухмылки пробились рыдания. Остальные были меньше, чем тенями…

Мир разлетелся под ними в клочья. И все это было отдано на растерзание шранкам.

Рабский легион.

Крик – звук, слышимый только благодаря его человеческому происхождению. И всего четырнадцать Наследников.

«Они будут гонять их так же, как мы гоняем рабов в Трех Морях, – сказал маг. – Морить голодом, пока этот голод не достигнет высшей точки. Затем, когда они доберутся до места, где шранки почувствуют запах человеческой крови на ветру, они разобьют цепи и позволят им бежать…»

Сорвил панически взглянул через плечо в непроницаемую черноту позади них, наполненную скрежетом и хрюканьем… И увидел, как Эскелес рывком свалился на землю со спины своего кувыркающегося пони и шлепнулся, как рыба на разделочный стол.

В тот же миг король Сакарпа уже натягивал поводья, взывал к Цоронге, спрыгивал на траву и бежал к неподвижному магу. Наследники были не чем иным, как змеящимися лентами исчезающей пыли. Сорвил судорожно глотнул воздух и резко затормозил, а потом взвалил колдуна на спину и закричал что-то, чего тот не мог расслышать. Он поднял глаза, скорее почувствовав, чем увидев этот порыв, безумный и нечеловеческий…

И на мгновение он улыбнулся. Король Конных Князей, умирающий за леунерааля…

Еще одно, последнее унижение.

Бестии вынырнули на поверхность, как будто оглядываясь назад, и стали смотреть вниз. Лица из бледного шелка, скорченные одновременно безумными и развратными выражениями. Гладкое оружие. Проблески громоздились на проблески, ужас на ужас.

Сорвил посмотрел на них, улыбаясь даже в тот момент, когда его тело напряглось под готовым изрубить его железом. Он следил глазами за прыжком ближайшего шранка…

Который прыгнул только для того, чтобы врезаться в раскаленную голубую пленку – магию, – обернутую вокруг них полусферой.

Гулкий рев пронесся в них, над ними, и Сорвил оказался в безумном пузыре, в чудесном гроте, где можно было вытереть пот с мокрых бровей.

Песок и пыль дрожали и танцевали между кожистыми нитями травы. А за ними были воющие лица, рогатое оружие и узловатые кулаки, которые теснили друг друга, когда юноша бросал на них взгляды. Он смотрел с каким-то опустошенным удивлением: белые веревочные конечности, зубы, похожие на сломанные раковины кохри, алчный блеск бесчисленных черных глаз…

Для того чтобы дышать, требовались огромные усилия.

Эскелес с трудом пришел в рыдающее сознание. Застонав, он бросил взгляд туда-сюда, замахал кулаками. Сорвил обнял его за плечи, пытаясь побороть охватившую его панику, а потом оттолкнул дородного мужчину назад, прижал его к земле и закричал:

– Посмотри на меня!

– Не-е-е-ет! – вырвался из пыльно-белой бороды мага испуганный вой. Его штаны потемнели от мочи.

– Что-нибудь! – крикнул Сорвил сквозь скребущий и грохочущий вокруг шум. Толпа безумных тварей охватила все вокруг. Первые светящиеся трещины расползлись по окружающей их сфере, блуждая, как стая мух. – Ты должен что-нибудь сделать!

– Это происходит! Милостивый Седжу! Милостивый-ми!..

Сорвил крепко ударил колдуна по губам.

– Эскелес! Ты должен что-то сделать! Что-то со светом!

Учитель школы Завета прищурился в замешательстве.

– Ордалия, толстый дурак! Великую Ордалию надо предупредить!

Каким-то образом в крике Сорвила маг, казалось, узнал самого себя, странника, который пожертвовал всем во имя своего аспект-императора. Его приверженца, заудуньянина. Его глаза снова сфокусировались, и он протянул руку, чтобы ободряюще сжать плечо молодого короля.

– С-свет, – выдохнул он. – Свет – да!

Он отпихнул Сорвила в сторону, с трудом поднялся на ноги, и в этот момент его зарождающаяся защита начала рушиться… Отблеск его пения освещал царящее вокруг безумие. Визжащие лица, дергающиеся, дрожащие, как струны на ветру. Кровь, хлещущая из десен. Гниющая кожа, мокнущая от слизи и плесени. Зазубренные клинки, злобно выписывающие дуги, теснящие друг друга. Сверкающие черные глаза, сотни из которых устремлены на него, плачут и беснуются от голода. Блестящие губы хозяина рабов…

Как в кошмарном сне. Как безумная фреска, изображающая живое нутро ада, обесцвеченная еще больше из-за блеска безбожной песни мага. Слова слишком неясные, чтобы их можно было разобрать и подавить злобным ревом легиона, эхом отдававшимся в невидимых ущельях.

Песня звучала… ударяла прямо, как геометрическая линия, о землю у ног толстого мага, ослепляя глаза, заставляя видящих это тварей замереть в солово-белом изумлении…

Возносясь высоко, чтобы осветить брюхо пасмурной ночи.

Стержень Небес.

Генерал Кайютас был первым, кто увидел это сквозь суматоху: северяне были лишь островками дисциплины в бушующем море шранков, а свайали казались столбами солнечного света, пробивающимися сквозь штормовые облака и сжигающими неисчерпаемые воды. Он увидел ее среди летящих дугами стрел – сверкающую белую иглу на южном гори- зонте…