Ричард Бэккер - Воин Доброй Удачи [litres]

– Это безумие, Эсми! – крикнул он. – Империя горит, а ты отвергаешь мой совет?

Она надеялась, что выглядит так же впечатляюще в своем строгом сером одеянии и длинном, до щиколоток, жилете с золотыми кольцами. И конечно, ее мантией был окутанный дымкой город – замысловатое бело-серое пятно, простирающееся до самого горизонта. Но она была уверена, что именно ее фарфоровая маска, ослепительно-белая, с такими же тонкими и прекрасными чертами лица, как у нее самой, будет тяготить его глаза особенно сильно.

– И ты теперь носишь маску? Айнонскую?

Она долго размышляла, с чего ее деверь начнет. Прежде чем посовещаться с Айнрилатасом, она думала, что он будет вести себя примирительно, что он использует мудрые и скромные слова, чтобы тронуть ее.

Сделай это, Эсми. Доверие ждет…

Но она передумала в свете того, что сказал ей ее сумасшедший сын. В конце концов она решила, что шрайя выскажет обиду и возмущение, думая, что ее врожденные сомнения будут мешать его пути.

И она оказалась права.

– Речь идет о Шарасинте… – продолжил он тем же негодующим тоном. Его голос поражал резонансом, который, казалось, отдавался в ее сердце. – Ты думаешь, что я причастен к ее убийству?

Императрица не ответила просто потому, что не доверяла своему голосу. Она могла говорить только тогда, когда чувствовала «холод» внутри себя – как велела Телиопа.

Майтанет занял свое место с нескрываемой яростью. Даже на улице невидимо носился в воздухе его запах – мирра и что-то вроде мускуса.

– Или потеря..? – Он сделал паузу, словно пытаясь взять себя в руки, но его намек был ясен. – Или потеря сына свела тебя с ума?..

Она поняла, что он сделал эту паузу не только из какого-то сострадательного инстинкта. Он хотел, чтобы она сама закончила его мысль… Она! Тогда он смог бы посочувствовать ей и медленно пробудить ее доверие, как делал это много раз в прошлом.

Но она уже решила, по какому пути пойдет этот разговор.

Эсменет отломила кусок лепешки и использовала его, чтобы взять ломтик свинины с мелко накрошенными специями. Затем она обмакнула их в мед с корицей и протянула деверю, высматривая хотя бы малейший признак нерешительности. Но их не было.

Он не стал приветствовать ее ни одним из традиционных приветствий и не воздал ей никаких почестей, так что она тоже решила не делать этого.

– Пройас… – сказала она, чувствуя холод, который появился под ясностью ее голоса. – Вскоре после того, как Каритусаль пал, он взял меня охотиться на канти, разновидность антилопы, в Фамири… Я когда-нибудь рассказывала тебе эту историю, Майта?

Собеседник смотрел на нее с тревожным напряжением.

– Нет.

Маска покалывала ее щеки. Она поймала себя на том, что гадает, не так ли чувствуют себя шпионы-оборотни под своими фальшивыми лицами. Безопасно.

– После завоевания Айнона, – продолжила она. – Мы следили за матерью и ее жеребенком основную часть дня. Но когда мы, наконец, увидели их, то обнаружили, что мы не единственные охотники. Волки. Волки тоже выследили их. Мы взобрались на неглубокий гребень, так что могли видеть все: самку канти и ее дитя, пьющих из черного ручья… и волки сомкнулись вокруг нее… – Эсменет мысленно видела тех волков, гладких, как рыбы, пробивающихся сквозь траву. – Но антилопа или слышала их, или учуяла их запах на ветру. Она рванулась, прежде чем петля успела завязаться, – рванулась прямо к нам! Это было достаточно удивительно, если наблюдать издалека. Она прижала своего жеребенка к земляному обрыву – прямо под нами – и развернулась, чтобы сразиться с преследователями. Волки налетели на нее, но канти сильны, как злые лошади, и она брыкалась, топала ногами и бодалась, так что волки уклонились. Я чуть не вскрикнула от радости, но Пройас схватил меня за руку и указал прямо вниз…

Императрица замолчала, чтобы облизать губы под фарфоровой маской.

– Волки, Майта. Волки знали, что она будет делать, знали даже, куда она побежит. И когда самка, казалось, спугнула стаю, двое из них, спрятавшихся в зарослях у подножия холма, прыгнули на жеребенка и разорвали ему горло. Мать закричала, прогнала их, но было уже слишком поздно. Стая собралась на издевательском расстоянии от нее, они просто ждали, пока она не покинет тело своего ребенка.

Эсменет и в самом деле не представляла, как много ее собеседник может понять по ее дрожащему голосу. Она репетировала эту историю, чтобы сбить его с толку. Она изо всех сил старалась стереть все признаки страстей, которые руководили ее голосом и намерениями, – но как скрыть то, чего нельзя увидеть?

– Ты понимаешь, Майта? Мне нужно знать, что ты не волк, поджидающий в чаще.

Несколько мгновений во взгляде шрайи, казалось, боролись гнев и сострадание.

– Как ты могла подумать такое? – воскликнул он.

Она глубоко вздохнула. Откуда у нее появились подозрения? Так часто прошлое казалось цистерной, в которой плескались растворенные голоса. Айнрилатас сказал, что она боится Майтанета, потому что презирает себя. Как он мог не попытаться спасти империю от ее недееспособности? Но что-то в ней упиралось в такую возможность. Казалось, всю свою жизнь она боролась со страхами, не имеющими четкого источника.

«Просто тактика… – сказала она себе. – Попытка вовлечь меня в моральный конфликт – заставить защищаться». Она постучала по айнонской маске лакированным ногтем – жест, предназначенный как для нее, так и для Майтанета.

– Как? – ответила она. – Потому что ты дунианин.

Это вызвало долгое молчание между ними. Наблюдая, как его страдальческий взгляд превращается в пустой, испытующий, Эсменет не могла избавиться от мучительного ощущения, что ее деверь действительно собирается убить ее прямо здесь и сейчас.

– Твой муж – дунианин, – наконец, сказал Майтанет.

– Именно.

Она задавалась вопросом, можно ли сосчитать все невысказанные истины, которые висели между ними, все коварные основания для их недоверия. Была ли когда-нибудь семья столь же ненормальная, как у них?

– Если я снизойду до этого испытания, то только для того, чтобы успокоить тебя, Эсми, – наконец сказал шрайя. Его тон был лишен гордости или обиды, что делало его еще более бесчеловечным в ее глазах. – Я твой брат. Более того, я добровольный раб твоего мужа, ничем не отличающийся от тебя. Мы связаны друг с другом кровью и верой.

– Тогда сделай это для меня, Майта. Я извинюсь, если ошибаюсь. Я вымою тебе ноги на ступеньках Ксотеи – все, что угодно! Волки преследуют меня…

Она поняла, что для них это было всего лишь игрой. Без слов, без выражений, просто игрой. Все было инструментом, тактикой, предназначенной для достижения какой-то оккультной и коварной цели.

Даже любовь… Именно так, как сказал Акхеймион.