Макс Мах - Черная луна [litres]

Пьяная от вина и ненависти, Герда уже видела перед собой то будущее, в котором она пойдет из города в город, через все обитаемые земли, и убьет всех, кто когда-либо ее оскорбил. Мачеху, которую, поддавшись минутной слабости, оставила тогда в живых, настоятеля, короля, всех. И генерал-адмирал будет не последним в этом списке.

Она схватила со стола кружку и хотела было из нее отхлебнуть, но обнаружила, что вино кончилось. Так что пришлось брать бутылку и доливать. Но выпить ей так и не удалось. Герде помешали, не вовремя постучав в дверь.

– Да! – крикнула она, даже не пытаясь скрыть своего раздражения. – Кого еще черт принес?

– Прошу прощения, сударыня, – сунулась в комнату испуганная служанка. – Вас там спрашивают.

– Кто спрашивает? – нахмурилась Герда, но тут же сообразила, что свой адрес в городе назвала всего лишь одному человеку, своей бывшей служанке. А значит, и спрашивать ее мог только кто-то из своих.

«Ну, или убийца, если так легла карта…»

– Мужчина, сударыня, – объяснилась запуганная ее гневом служанка. – Говорит, очень важно. И еще говорит, это срочно, потому что, дескать, ему нельзя надолго задерживаться в городе.

– Ладно тогда, – смилостивилась Герда. – Пусть зайдет.

В принципе, ей нечего было бояться, но засапожник она все-таки приготовила, ведь береженого бог бережет. Однако кинжал ей, к счастью, не понадобился. Визитер был ей незнаком, но и убийцей явно не был. Просто Герда плохо знала офицеров с флагманского корабля эскадры, а это и был как раз молодой офицер.

– Это вам, сударыня! – С вежливым поклоном он достал из-под плаща и поставил на стол рядом с бутылкой знакомую Герде шкатулку. Это была та самая шкатулка, которую генерал-адмирал не посчитал ее собственностью.

«Вот даже как!»

– И еще вот это. – На стол лег кожаный кошель с вышитой на нем монограммой графа де Валена.

– Что-то на словах? – спросила Герда, все еще на что-то надеясь.

– Нет, сударыня! Извините, но мне действительно надо спешить! – И, поклонившись, мужчина оставил ее один на один со шкатулкой, кошельком и невеселыми мыслями.

«Ну-ну…»

Герда открыла шкатулку. Сверху лежал сложенный вдвое лист пергамента. Ниже – четвертушка писчей бумаги с очень кратким, но тем не менее невероятно емким посланием:

« Прости! Твоя Каро ».

Под запиской лежали вперемешку кое-как сваленные в одну шкатулку драгоценности Герды. И те, что дарила ей Шарлотта, и те, которые Герда заказывала себе сама. Сапфировый гарнитур, к слову, тоже был здесь.

«Спасибо, Каро! Ты сделала все, что смогла».

Но, как тут же выяснилось, Шарлотта сделала гораздо больше, и один бог знает, чего ей это стоило. Сложенный пополам пергамент оказался гарантийным письмом, в котором княгиня де Ла Тремуй и генерал-адмирал герцог Мунк сообщали, что обязуются в шестимесячный срок заплатить школе «Неофелис» и лично госпоже Мишлин Рэ девять тысяч золотых гульденов с тем, чтобы женщина, известная им под именем Агнесса де Фиен, считалась полностью свободной от каких-либо обязательств перед этой школой и ее хозяйкой. Далее следовали подписи обоих гарантов и их личные печати.

Что ж, это был красивый жест, и от него у Герды стало тепло на сердце. Дело ведь не в деньгах, а в том, что Шарлотта, наверняка оказавшаяся в крайне затруднительном положении, поскольку не могла спорить со своим венценосным братом, все-таки сумела заставить генерал-адмирала расплатиться с Гердой. Хотела, видно, хотя бы расстаться с подругой по-людски.

А вот граф де Вален Герду разочаровал. Он прислал ей сто золотых империалов и короткое письмо, в котором клялся, что не знал о том, что затевает генерал-адмирал. В это Герда могла поверить, но продолжение письма едва не заставило ее заорать в голос. Оказывается, Эмиль предполагал, что ста золотых монет Герде должно хватить, чтобы продержаться до его приезда. Приехать же он обещал, как только разберется со своими личными делами и выйдет в отставку со службы у императора. Надо только немного подождать.

«Подождать? Серьезно? Сто золотых в зубы и жди меня тут, дорогая? А где же слова любви?»

– Тля, – сказала она вслух и кивнула другой себе , появившейся по другую сторону стола. – Ты была права, подруга. Дерьмо человечишка, хоть и целый имперский граф!

Несколько дней после этого Герда практически не выходила из своей комнаты. Даже ела у себя. Впрочем, ела она редко и мало. Зато очень много пила. Пыталась заглушить вином боль, которая и не думала уходить из сердца. Плакала. Засыпала и просыпалась, но по-прежнему не знала, что ей теперь делать, да и не хотела, в сущности, ничего делать.

Другая Герда к ней больше не приходила.

Мать не появлялась, словно стертая из ее грез навсегда.

Неистовая тоже как будто забыла о Герде, предоставив ее своей жалкой судьбе.

Так продолжалось и день, и два. Наверное, неделю или больше, – Герда дней не считала, жила, как живется, – но потом вдруг очнулась, вынырнув из топи своих невзгод, огляделась и поняла, что все это неправильно.

Не она должна лить слезы и горевать. Плакать должны те, кто причинил ей боль. И не просто плакать. Все эти люди должны и будут лить кровавые слезы. Дав себе такое обещание, Герда сразу успокоилась и задумалась над тем, что станет теперь делать.

Вариантов было немного, потому что никто ее нигде не ждал. То есть был, разумеется, один человек, который, возможно, ее действительно ждал где-то там, в далекой Гардарике, но проситься теперь – после всего – к князю Ивану было бы неправильно. Нечестно и несправедливо.

Но если не он, то что тогда? Путешествовать ей надоело. Да и надобности в этом не было, поскольку некуда и незачем. Возвращаться в школу «Неофелис» не хотелось, что она там забыла? Тем более что долг ее погашен, и она теперь свободна, как ветер. А вот по учебе, как поняла она в следующий момент, и по размеренной спокойной жизни Герда, напротив, соскучилась. Соскучилась по книгам и занятиям, по медленному ритму жизни, не предполагающему никакой спешки, по мелким радостям бытия – вкусной еде, например, или неторопливым прогулкам, – в общем, по жизни, которой у Герды, по сути, никогда на самом деле не было.

«Не было, значит, будет, – удивилась Герда простоте пришедшего ей в голову решения. – Никогда не поздно попробовать, тем более что я никуда больше не спешу…»

Она умылась, тщательно причесалась и, одевшись, спустилась в обеденный зал. Кусок ветчины, пара печеных яиц, желтый сыр и медовая коврижка примирили ее с миром, а кружка травяного чая с малиновым вареньем, кажется, заставила даже солнце сиять ярче.

«Что ж, приступим!» – Герда вышла из гостиницы и решительно направилась по знакомому адресу, в дом Примо ди Чента на углу Якорной улицы и Маячной набережной. Она не была здесь больше трех лет, но надеялась, что Белона дела Скальца – младшая сестра ее матери – по-прежнему живет в этом доме и, не нарушив данного «дорогой племяннице» обещания, хранит простую шкатулку из мореного дуба, в которой, отправляясь в Рогланский Коллегиум, Герда оставила все свои сокровища: охранную грамоту короля Георга, подорожную матери, ее дневник и пачку писем – переписку Александры-Валерии ди Чента и Мойры де Орфей, – немного простых украшений и вексель банкирского дома «Соединенный капитал» в Ароне на четыреста золотых гульденов. Начинать новую жизнь следовало с тщательной ревизии активов, ведь, не зная своих возможностей, трудно планировать даже самые первые шаги.