Кай Майер - Аромат книг [litres]

– Что ты прицепилась к Темпест? – спросил Филандер. – Тебе же на неё наплевать. Тебе не наплевать только на деньги Малахайда.

В ярости брови Джезебел взлетели почти к волосам:

– Чёрт побери, ведь от тебя не требуется ничего сложного, просто отнеси ему то, что тебе дали!

И правда, обязанности Филандера были просты, как всегда: от него требовалось всего лишь отнести книгу мистеру Малахайду на его квартиру на Феттер-лейн. Филандер прекрасно ориентировался в закоулках Сохо, поэтому практически не рисковал попасть на глаза молодчикам из банды Руделькопфа, которые могли бы вывернуть ему карманы. Это была одна из причин, по которым Малахайд полагался на него.

Однако сегодня всё пошло наперекосяк. Малахайд строго-настрого запрещал Филандеру появляться у него под дверью до захода солнца. Однако, так как Филандер в виде исключения забрал книгу у Птолеми ранним утром, до вечера её нужно было где-то спрятать. Тем самым Филандер нарушал главное правило, соблюдения которого требовал от него заказчик. И Малахайд никогда бы не узнал об этом, если бы не смерть Птолеми.

– Другие книготорговцы видели меня возле лавки. Они меня знают и терпеть не могут, потому что я иногда торгую «Грошовыми ужасами» на их улице. Они наверняка рассказали про меня полиции. И если это так, полиция меня сейчас ищет. А значит, вот это, – Филандер похлопал по книге, завёрнутой в бумагу, – моё единственное алиби. Книга – доказательство того, что я был у Птолеми как посыльный, а не для того, чтобы сжечь его заживо или учинить что-нибудь похуже. Получается, что я не могу отнести книгу Малахайду, пока они не установят, кто на самом деле пристукнул Птолеми.

Джезебел печально покачала головой, как будто Филандер был не в состоянии понять, о чём она ему толкует, что поставлено на карту. Деньги. Деревня. Мечта .

Филандер отвернулся от сестры и рассеянно заскользил взглядом по полкам, которые он сам когда-то прибил к одной из стен. С тех пор как родители бросили их много лет назад, они с Джезебел обитали в этой каморке. Когда он начал вырезать из дерева фигурки, Джезебел так им гордилась. Большинство его произведений теперь шеренгами стояли на самодельных полках: портреты мужчин и женщин, за которыми Филандер исподтишка наблюдал, настоящий паноптикум человеческих пороков и страстей, подсмотренный на улицах Сент-Жиля и Сохо. Джезебел полагала, что он хотел украсить их скромное жилище, и в некоторой степени так оно и было, однако в глубине души таким образом юноша пытался укротить демонов, отягощавших их скромное существование. Тот, кто стоял на полке там, наверху, уменьшенный до размеров указательного пальца, не мог больше напугать или унизить его на улице. Вот почему никогда в жизни Филандер не собирался вырезать портрет Темпест или Джезебел: они были единственными людьми, которые что-то для него значили.

– Я ведь готов отнести ему эту книгу, – ответил наконец Филандер. – Просто днём или двумя днями позже. У него и так куча книг, какая разница, книгой больше, книгой меньше. Не помрёт. «Он-то точно не помрёт, – подумал он, – а меня, может, эта книга спасёт от виселицы». – В любом случае я смогу отнести ему её только после того, как меня перестанут искать.

– Но никто не обвиняет тебя в убийстве.

– Это ты не обвиняешь, потому что ты – моя сестра. Но если они ворвутся сюда и заберут меня, это мне не поможет.

– Если Малахайд перестанет давать тебе поручения, мы погибли.

– Но ведь я ещё продаю газеты и «Грошовые ужасы», а тебе платят за работу в прачечной.

– Всего этого еле хватает на то, чтобы не умереть с голоду.

– Малахайд поймёт меня, – продолжал настаивать Филандер. – Он кошмарно выглядит, но он неплохой человек. – На самом деле Малахайд внушал Филандеру необъяснимый ужас. На полках среди других фигурок красовались целых три его скульптурных портрета: одного портрета не хватило бы, чтобы обуздать страх, который этот человек вызывал у Филандера. Со дня их первой, и единственной, личной встречи Филандер лишь пропихивал книги через щель для писем и газет в двери Малахайда и ждал, пока тот бросит ему на лестничную площадку его гонорар – пару монет – тем же путём. Потом он забирал деньги и торопливо сбегал вниз по ступенькам, не оглядываясь, словно боясь, что Малахайд откроет дверь и молча будет смотреть ему в спину.

Одним словом, Филандер до смерти боялся Малахайда, и то обстоятельство, что он задерживал у себя его книгу, наполняло его невыразимым ужасом. И всё же лучше было терпеть этот ужас, чем быть повешенным за убийство.

Перегнувшись через стол, Джезебел взяла его руки в свои. Её пальцы были сухими и тёплыми. Даже когда брат с сестрой сильно ссорились, на их взаимной привязанности это никак не отражалось. И сейчас взгляд Джезебел внезапно смягчился, потеплел, в нём появилось понимание.

– Ну ладно, – сказала она, очевидно покорившись судьбе, – в конце концов, это твоё решение. Лучше уж дальше торчать в этой дыре, чем потерять тебя. Я всё сделаю, чтобы тебе было хорошо. Ты ведь это знаешь, да?

– Знаю. – Его губы непроизвольно растянулись в улыбке, хотя, честно говоря, он бы ещё немножко на неё пообижался. – Я тоже мечтаю о деревне, как и ты. И в один прекрасный день мы туда уедем, обещаю тебе. Это произойдёт быстрее, чем ты думаешь.

Джезебел привстала, перегнулась через узкий стол и поцеловала брата в лоб.

– Я приготовлю суп. Не голодать же нам из-за этой проклятой штуки. – Она кивнула на книгу, лежащую на столе. – Принеси-ка дров, а я посмотрю, что у нас есть съестного. – Они жили очень бедно, но по-настоящему голодать им приходилось редко, а это было уже неплохо.

Филандер вскочил на ноги, обнял сестру, надел свой старый сюртук с глубокими карманами и нахлобучил на голову помятый цилиндр, без которого никогда не выходил из дома. Темпест частенько потешалась над этим цилиндром, но в том, что касается своего головного убора, Филандер был непреклонен. Мужчина не обязательно должен быть богат, чтобы одеваться со вкусом, а настоящий джентльмен никогда не покажется на улице с непокрытой головой. Даже для того, чтобы принести связку дров со двора.

Взяв жестяное ведро, он вышел на воздух, в шаткую открытую галерею, выходившую во двор. В большом четырёхэтажном здании, где они снимали угол, раньше селились извозчики-кебмены: на просторном внутреннем дворе, который опоясывало здание, когда-то запрягали лошадей. Сегодня во дворе вместо лошадей теснились многочисленные палатки и хижины: желающих поселиться здесь хватало, а все комнаты и квартиры были давно переполнены.

Филандер и Джезебел проживали на втором этаже, Темпест со своей матерью-пьяницей – на третьем. Он ещё не успел рассказать Темпест о последних происшествиях: с раннего утра она торговала газетами на Оксфорд-стрит. Темпест трудилась до изнеможения, как и многие другие, жившие здесь и ещё не оставившие надежды когда-нибудь распрощаться с трущобами. Филандер тоже работал до глубокой ночи. Он предлагал газеты и журналы в отдельных кабинетах окрестных пабов: здесь на них можно было заработать больше, чем на улице. Правда, помимо денег, он получил пару новых царапин и синяков, но это было в порядке вещей.