Ирина Фуллер - Лебединая башня

– Так было в стародавние времена, когда здесь была Великая Империя. И так будет снова, – говорил Сол.

Многие смеялись, когда он в горячке заявлял, что станет вождем над всеми вождями. Даже предводитель его войска долгое время не видел в крикливом молодом человеке опасности, пока тот тайно не женился на его любимой дочери.

Вождю оставалось либо убить обоих, либо признать Сола новым членом своей семьи.

Переговорами будущий отец династии Доминасолис завязал торговые отношения с близлежащими деревнями. Выступлениями перед солдатами он воодушевлял их на борьбу против хаоса и беспредела. На общинных собраниях он выступал перед простыми жителями, описывая им картины другого, прекрасного мира, который намеревался построить.

За четырнадцать лет Солу удалось объединить почти все самые крупные поселения. Он провозгласил их одним государством, которое назвал Ордор, что на старом языке означало «порядок», а себя объявил Королем.

«Когда Король Сол выступал перед нами, я видел, как лица самых почтенных старцев наполнялись слезами, – писал о нем один летописец. – Чувства, которые он пробуждал у толпы, были сравнимы с тем, как замирает сердце, когда наблюдаешь за восходом солнца или когда после долгого подъема вдруг оказываешься на вершине самой высокой горы».

Омарейл никогда не могла понять того, о чем читала в книгах о Соле. Воспоминания самого Короля тоже были ей чужды: он рассказывал об этом необъяснимом ощущении необъятного восторга, когда сотни людей внимали каждому твоему слову. Он писал, что чувствовал, как его слова откликались в сердцах тех, перед кем он выступал, и ему хотелось плакать от счастья. Все это казалось Омарейл странным, надуманным и преувеличенным. И вот она сама готова была утирать слезы, лишь услышав, как люди вокруг запели гимн.

Когда музыка затихла, женщина протянула вперед бархатную подушечку, на которой лежал деревянный резной молоток. Девочка взяла его и медленной поступью прошла к большой двери, главному входу в Астардар. Она трижды постучала, звук эхом разнесся по всему внутреннему двору школы.

Директор, что стоял рядом, громко спросил:

– Кто стучит в двери науки? – И его мощный голос был слышен всем вокруг.

– Я, каждый ученик, – звонко отозвалась девочка.

– Что ты ищешь?

– Через прилежность и упорный труд я хочу получить знания.

– Входи. – Дан Дольвейн толкнул тяжелую дверь, и та поддалась. – И пусть каждый, кто ищет того же, войдет следом.

Девочка скрылась в холле школы, и вслед за ней вереницей потянулись ученики, возглавляемые учителями. Омарейл, воодушевленная торжественностью момента, почувствовала легкую дрожь, перешагивая порог Астардара.

Принцесса уже бывала внутри, но тогда ей довелось увидеть только ту часть, где находился кабинет директора. Теперь же она оказалась там, где располагались учебные классы. Три трехэтажных крыла были выстроены буквой «П» вокруг внутреннего дворика. Четвертое крыло, южное, то самое, которое обрамляло главные ворота, использовалось для хозяйственных нужд и проход через него был закрыт. Войдя в главный холл, посетитель оказывался у широкой деревянной лестницы, на первой площадке которой огромное окно с яркими витражами приковывало к себе все внимание. У окна лестница разделялась на две, но обе они вели на просторную площадку второго этажа. Лестницы на третий этаж казались гораздо скромнее и находились там, где восточное и западное крылья встречались с северным.

Большие окна длинных коридоров открывали вид на внутренний дворик, по другую же сторону располагались учебные классы. Они скрывались за дверьми из темного дерева.

Госпожа Зарати сопроводила своих подопечных на второй этаж, где самая дальняя дверь восточного крыла оказалась приглашающе открыта.

Небольшие парты со стульями стояли в четыре ряда, и ученики, обходя застывшую у входа Омарейл, быстро занимали свои места.

Госпожа Зарати, воспользовавшись растерянностью новой ученицы, представила ее всем, а затем жестом предложила пройти к свободной парте у окна в самом конце класса.

Сорок пять минут Омарейл слушала лекцию о многочисленных правилах и условиях, приправленную наставлениями и напоминаниями о важности двенадцатого класса. Эйфория уступила место любопытству, а то, в свою очередь, скуке.

Как только раздался звон колокола, госпожа Зарати отпустила учеников, и те быстро покинули кабинет. Май задержался, чтобы дождаться Омарейл.

– Что сейчас будет? Куда все пошли? – спросила она взволнованно.

– Следующий урок – «Риторика». Я покажу, где это.

Затем, когда они уже оказались в коридоре, он окинул взглядом одежду Омарейл и чуть скривился.

– А ты почему не в форме? – спросил он.

Омарейл объяснилась.

– Белка не любит, когда нарушают правила, – ответил на это Май.

Его опасения не были напрасными. В классе «Риторики», который был светлее и просторнее кабинета госпожи Зарати, все сидели не за партами, а на скамейках, и Омарейл досталось место на первом ряду. Учитель, тучный мужчина лет пятидесяти, с большой лысиной, которую обрамлял обруч волос на висках и затылке, хмуро посмотрел на нее и сказал:

– Неподобающий вид.

Пару секунд в ее душе боролись несколько желаний: оправдаться, ответить дерзко, просто смолчать. Но ей все же удалось сосредоточиться и вспомнить, что это был урок «Риторики». Первое, что ей всегда велел делать ее учитель по ораторскому мастерству – встать. И она встала. Затем требовалось дождаться, когда внимание слушателей будет приковано к выступающему (в тиши ее комнат это давалось Омарейл особенно легко). И ученики, и учитель почти сразу обратили внимание на вставшую девушку, но та молчала еще несколько секунд, пока пауза не стала напряженной и пока все не затихли, ожидая продолжения.

– Согласна, – сказала она, копируя емкую манеру высказывания учителя.

Раздались приглушенные смешки. Учитель глядел на нее около четверти минуты, все с жадностью ждали, чем окончится этот диалог. Наконец, он кивнул и бросил:

– Садитесь. – Затем начал урок.

Май остался под впечатлением, Омарейл видела это по взглядам, которые он бросал в ее сторону еще какое-то время.

Урок ей не слишком понравился, так как вместо того, чтобы учиться говорить, выступать, дискутировать, ученики слушали рассказ о риториках прошлого. К концу занятия она начала откровенно скучать, а скамейка, казавшаяся вначале такой чудной идеей, стала лишь причиной боли в спине.

На перемене она пожаловалась Маю, что ожидала большего, но он лишь пожал плечами. Он считал, что урок был вполне обычным, в меру скучным, в меру бессодержательным – чего еще она хотела от школьных занятий?