Ирина Фуллер - Лебединая башня

Она досадливо вздохнула.

– Разве ей не наплевать на меня? – всплеснула вдруг принцесса руками. – У нее новый спектакль, такой успех, пресса в восторге, зрители рукоплещут. Какое ей до меня дело?

Май задумчиво потер подбородок, а потом посмотрел на подругу. Его густые светлые брови поползли вверх.

– Я чувствую! – воскликнул он. – Я чувствую… я так негодую. Я так хочу, чтобы меня оставили в покое. Я не хочу разбираться с этим!

Несмотря на смысл сказанного, голос Мая звучал довольно, если не сказать – восторженно.

– Ты почувствовал мои эмоции? – поняла она.

Он энергично закивал головой.

– Классно. Можешь еще что-нибудь почувствовать?

Омарейл лишь закатила глаза.

Остаток недели она посвятила тому, что прислушивалась к своим ощущениям, чтобы понять, как работала ее способность. Старалась больше времени уделять учебе и меньше – Шторм. Репетиции с Анделем стали совсем выматывающими, поэтому в это время ни у Шторм, ни у Омарейл не было возможности выяснять отношения.

Дарриту она тоже новых вопросов пока не задавала. После долгих размышлений Омарейл пришла к выводу, что Даррит не знал о том, что Мираж Селладор была принцессой. Но, вероятно, знал о том, что она обладала какими-то особыми способностями. Судя по его словам, он и сам обладал ими. Он, вероятно, понял, что они с Омарейл были людьми одного сорта, когда их взгляды встретились. Резкая боль стала ему знаком.

Она вспоминала, как он тогда рассердился. Может быть, считал, что Омарейл должна была знать, к чему мог привести зрительный контакт.

Севастьяна приходила на той неделе дважды. Ее мысли были заняты газетными статьями и предстоящей свадьбой.

Про нее и прежде писали, но в эти дни ей уделялось настолько пристальное внимание, что Севастьяна рассказывала об очередной выходке журналиста со слезами на глазах. Год назад она просто не обратила бы внимания.

– Севас, потерпи, – успокаивала ее Омарейл. – Пройдет свадьба, все немного утрясется, к вам потеряют интерес.

– Как бы не так! – воскликнула она. – Потом все будут ждать моей беременности. Потом рождения ребенка. Потом все будут следить за каждым его шагом…

– Эм, ну, привет, я думала, ты в курсе, что значит быть будущей матерью наследников престола. Ты же всю жизнь с этим прожила.

– Раньше это казалось просто каким-то далеким будущим. Мне так хорошо жилось. А теперь я переживаю из-за Бериота и того, как он ко мне относится. Из-за предстоящей свадьбы. Из-за того, что пишут газетчики…

– Ну, это нормально. – Омарейл пожала плечами. – Это волнительный период в жизни каждой женщины…

Севастьяна издала отчаянный стон, после чего раздался глухой стук. Омарейл представила, как ее сестра стукнулась головой о разделявшую их преграду.

– Помогло? – насмешливо уточнила она.

– Ни капли. Теперь только синяк появится на лбу. Читай завтра в «Освещении» о том, что мой будущий муж меня избивает или что-нибудь в этом роде.

В пятницу к Омарейл снова пришел в гости Дан. В этот раз он, едва успев присесть, начал обстоятельно рассказывать об управлении школой: о том, с какими трудностями ему приходится сталкиваться, какой у него коллектив и какие ученики. Какие отчеты он делает для Патера Астрара, как проходит его учебный год.

Сперва Омарейл слушала его с недоумением. Дан избрал странную тактику. Затем она решила отбросить в сторону стереотипы и стала просто слушать. В итоге, это было интересно.

– Арамея Зарати – прекрасный педагог и интересный человек, – вещал он. – Двадцать лет в школе. Все ее любят. Умеет находить общий язык даже с самыми сложными учениками.

– Она из первых семей?

– Из вторых. Она училась в Лебрихане, изучала там «Математику». Научная деятельность не прельщала ее, так как, по ее словам, не было видно результатов работы, и она решила стать преподавателем.

– Тон Лодья преподает «Историю». Потрясающе образованный человек. Мы с ним учились в одном классе.

Омарейл едва не выпалила: «Что?!», потому что Лодья выглядел куда старше Дана. И вовсе не потому, что Дан казался очень юным. Господин Лодья был довольно подтянутым, даже жилистым, имел приятное, умное лицо, но оно было изрезано глубокими морщинами. А волосы хоть и были от природы светлыми, никак не могли полностью замаскировать множество седых прядей.

– Когда я еще не стал директором, мы с ним были коллегами. Время от времени ходили вместе в таверну, играли в карты. Затем что-то произошло в его семье. Никто точно не знает, что именно. Но после летних каникул он вернулся совершенно другим человеком. Более замкнутым, угрюмым, но совершенно помешанным на истории. И самым странным оказалось то, что он стал выглядеть лет на двадцать старше.

– О, небо, – выдохнула Омарейл. – Но почему?

– Я не знаю, – ответил Дан. – Он никогда не говорит об этом, а нам всем неловко спрашивать, почему он вдруг превратился в пятидесятилетнего мужчину.

– А это точно был он?

Она даже подвинулась на край кресла, желая узнать хотя бы немного больше об этом странном случае.

– Абсолютно точно. Взгляд, манера речи – все было тем же. Он общался с коллегами, и было ясно, что он знает нас не понаслышке. Мы говорили на темы, на которые разговаривали прежде. Сомнений быть не могло.

– Как странно…

Дан немного помолчал.

– Норт Даррит работает у нас третий год и успел зарекомендовать себя…

– Он тоже из знатной семьи? – удивленно спросила Омарейл. – Я хочу сказать, – поспешно добавила она, – у вас работает так много преподавателей из первых и вторых семей. Неожиданно.

– Если честно, насчет Даррита… – начал было Дан, как вдруг раздался стук в дверь.

– Госпожа Севастьяна Бенедикт, – объявил камердинер.

Омарейл удивленно уставилась на стену, за которой сидел Дан. Визит сестры был совершенно неожиданным – тем более что они недавно виделись.

– Дан, добрый вечер, – поздоровалась та.

По голосу было слышно, что она запыхалась.

– Простите, что прерываю ваш разговор, но мне необходимо переговорить с Омарейл. Если ты не против… Ваше Высочество.

Омарейл не была против, тем более что такое внезапное появление Севастьяны во время встречи с посторонним человеком могло быть вызвано только крайней необходимостью.

Дан попрощался и ушел. Севастьяна заняла его место. Но когда Омарейл поинтересовалась, что же произошло, ответа не услышала. Решив подождать, она взяла со столика журнал и принялась листать.

– Бериот меня поцеловал.

Омарейл отложила журнал.

– Хорошо, что ты сообщила мне об этом незамедлительно. Узнай я об этом завтра, уже ничего нельзя было бы исправить.

Ее голос звучал хоть и беззлобно, но Севастьяна уловила сарказм, поэтому ответила: