Мишель Харрисон - Горстка волшебства

Острым краем раковины он отрезал кусок веревки, привязал один конец к ветке, а другой – к морскому желудю, приросшему к раковине, и у него остался еще порядочный моток. Потом Шанс полез по склону, постоянно соскальзывая. Преодолел где-то четверть пути и задумался, не поможет ли веревка облегчить подъем.

– Ничего себе! – воскликнул Шанс, когда размотал веревку и увидел на конце петлю. Размахнувшись, накинул петлю на торчащий корень, который, как он убедился, с легкостью выдержал его вес. Так он и карабкался по утесу, цепляя веревку то за камень, то за корень, и не успел оглянуться, как забрался наверх.

Там он нашел старинный колодец, в глубине которого плавало ведро.

«Как жаль, что оно упало, – подумал Шанс. – Может быть, мне удастся выловить ведро и привязать к нему веревку, чтобы каждый мог утолить жажду?» К его удивлению, на стенке колодца нашелся старый рыболовный крючок. Шанс привязал его к концу веревки, другой конец закрепил на вороте колодца и опустил крючок вниз. И со дна тут же раздался голос:

– Прошу тебя, не лови меня на свой крючок! Ведь на самом деле я человек, а не рыба.

– Триумф! – воскликнул Шанс. Голос брата он узнал бы из тысячи. – Прыгай в ведро, я тебя вытащу!

Триумф заплыл в ведро, Шанс подцепил крючком ручку и начал крутить ворот. Ведро поднялось, а вместе с ним и Триумф, который превратился в огромную рыбу со сверкающей серебристой чешуей. Братья засмеялись, заплакали и поведали друг другу свои истории о встрече с ведьмой и ее вороном. Потом Триумф рассказал, что Фортуна ушел в пещеру и больше не появлялся.

– Мы вернем Фортуну, а потом найдем способ разрушить проклятие и превратить тебя обратно в человека, – пообещал Шанс. Снял с крючка ведро, в котором плескался брат, и направился ко входу в пещеру.

Там он остановился и заметил, что на поясе до сих пор висит веревка – и не собирается заканчиваться. Шанс понял, что веревка не простая: она не кончалась, да к тому же была необычайно крепкой.

Наверняка лабиринт окажется запутанным и полным опасностей, рассудил Шанс. Он продел один конец бечевки сквозь отверстие камня, хорошенько завязал и положил камень у входа в пещеру. Теперь он мог идти по лабиринту, разматывая по пути веревку, а заблудившись, легко вернулся бы по ней назад. И уже зашел было в пещеру, как вдруг услышал тихий голосок:

– Прошу, возьми меня с собой!

Шанс оглянулся, но никого не увидел, кроме жучка-светлячка, сидящего на скале.

– Мои братья и сестры отправились в пещеру, а меня оставили здесь, – сказал светлячок. – У меня слабые крылышки, и я ни за что до них не долечу.

Триумф попытался убедить брата не слушать жучка:

– Ты и так вынужден меня нести. К чему тебя лишнее бремя?

– Нам ли не знать, каково это – лишиться брата? – ответил Шанс.

Он посадил светлячка на плечо и шагнул в пещеру. В благодарность жучок засиял так ярко, что осветил ему путь.

Шанс шел вперед, пробираясь по темным сырым коридорам. Чтобы поднять себе дух, он запел, и голос эхом отразился от стен – но это был не его голос.

– Это же голос Фортуны! – воскликнул Триумф.

Но сколько они ни звали и где ни искали, Фортуны нигде не было видно. Шанс понял: подобно тому, как Триумф превратился в рыбу и остался в колодце, Фортуна превратился в эхо и остался под сводами пещер. Шанс продолжил петь, чтобы голос брата следовал за ним, и, хотя пришлось немало поплутать по лабиринту, крепкая бечевка не давала ему заблудиться.

На третий день, когда двое братьев уже охрипли от пения и простыли от сырости, они увидели перед собой ярко освещенную пещеру. Посередине стоял старый фонарь, полный светлячков, а рядом валялся изношенный ботинок, весь в разводах от морской соли. Шанс понял, что тот принадлежал его легкомысленному брату. Маленький жучок воссоединился со своими родичами, и вместе они засияли еще ярче прежнего.

– Ты не сможешь выйти тем же путем, что и вошел, – сказали светлячки Шансу. – Чтобы выбраться из пещер, надо идти вперед, к сердцу острова. Мы будем светить тебе.

Шанс взял фонарь, ботинок и продолжил идти по лабиринту, пока сияние светлячков не померкло в лучах солнца – он выбрался из пещер и оказался в сердце острова. Там он освободил светлячков, и те рассыпались в благодарностях.

Шанс поблагодарил их в ответ, обернулся и увидел, что волшебная веревка больше не тянется за ним. Свернутая аккуратными кольцами, она свисала с его пояса, а камень, подаренный ведьмой, прикатился ему под ноги. Шанс положил камень в карман и собирался двинуться дальше, как вдруг понял, что здесь, на открытом пространстве, эхо уже не сможет за ним следовать.

Тогда он повернулся к пещерам, выкрикнул имя брата и поймал эхо его голоса в пустой ботинок. И после этого продолжил путь. С каждым шагом остров делался все более диковинным.

Братья миновали деревья, с которых свисали сверкающие монеты, и водопады драгоценных камней, и всякий раз Триумф и Фортуна молили Шанса остановиться и забрать все это. Но Шанс был мудрее своих братьев и не трогал ничего, что ему не принадлежало.

Добравшись до самой середины острова, Шанс увидел ворона. Тот сидел в гнезде, полном сокровищ.

– Бери столько, сколько сможешь унести, – сказал ему ворон. – Но как только ты покинешь остров, он исчезнет и ты уже не сможешь вернуться.

– У меня все есть, – ответил Шанс. – Я нашел то, за чем пришел. Единственное, о чем я прошу, – чтобы мои братья снова стали людьми.

Ворон взмахнул крылом и исполнил его желание.

Так и закончилась история о том, как три брата пытались спасти семью от разорения, но только один из них вернулся домой с Триумфом, Фортуной и несметными сокровищами.

Грубый отрывистый звук раздался снова, и у Бетти екнуло сердце. Ронья тут же выхватила саблю.

Бетти застыла, раздумывая, что это было. Звук казался пугающим, потусторонним, но у нее вдруг забрезжила догадка. Бетти сложила ладони козырьком и посмотрела на уступ, который походил на поля ведьминской шляпы. Там что-то зашуршало, и спустя мгновение кто-то швырнул сверху пучок водорослей. Пучок упал на саблю, и лезвие аккуратно рассекло его пополам. На краю уступа показался большой черный ворон и с любопытством уставился на них.

– Ворон! – воскликнула, подбегая, Чарли. – Вот это да! Какой красивый!

– Странно только, что один, – сказала Бетти. – Обычно они летают парами.

– Что один ворон, что два – не к добру, – угрюмо предрекла Флисс. Она сидела рядом с Агни и настороженно глядела на птицу. – Бабушка постоянно это повторяет.

– Я думал, так говорят про сорок, – заметил Плюй.

Флисс пожала плечами:

– Она про всех это говорит: и про ворон, и про сорок, и про воронов. Даже поговорку вроде считалки про них знает.