Михаил Ланцов - Николай Хмурый. Западная война

– Вы настолько не верите в нашу армию? Серьёзно? Или столь высоко оцениваете германскую?

– Я не пренебрегаю численным превосходством, Ваше Императорское Величество. Бог на стороне больших батальонов.

– При прочих равных.

– Что, простите?

– Я говорю, что Бог на стороне больших батальонов при прочих равных. Чтобы компенсировать недостаток численности, применяют разные ухищрения – от занятия выгодной позиции до лучшего вооружения личного состава. Самым известным примером правильно занятой позиции являются триста спартанцев. Это всего лишь легенда, но она прекрасно иллюстрирует, насколько ничтожным может оказаться даже категорическое численное превосходство, если ты грамотно используешь рельеф и свои сильные стороны. Второе же не менее ярко демонстрирует сражение у Роркс-дрифт.

– Но там были дикари!

– А чем дикари в том случае отличались от цивилизованных людей?

– Всем!

– Это неверное утверждение. И там были мужчины, и там. То есть как минимум анатомически в своей основе они не отличались.

– Вы же поняли меня.

– Понял. Именно поэтому и пошутил. Битва при Ляо-Яне, где вы сами командовали – тоже, я полагаю, не в счёт?

– Там же были японцы!

– А потом, во время второй битвы у Ялу, что, тоже были японцы?

– Нет, но…

– Что «но»? Чем цивилизованные люди отличаются от дикарей? Отличие базируется на трёх китах: организация, выучка и снаряжение. Так? Так. Дай дикарям организацию, выучку и снаряжение, как у цивилизованных людей, и ты их не отличишь.

– Есть национальные различия…

– Которые лишь слегка корректируют ситуацию, но не более. Главное же заключается в другом. Мы в плане организации, тактики, выучки и снаряжения существенно превосходим немцев и австрийцев. Бои первых дней показали это в полном объёме. И я не вижу смысла в том, чтобы в угоду миражам рушить экономику России. Или вы забыли про экономику? Пусть катится колбаской по Малой Спасской! Ведь голод будет потом. И разруха тоже. Потом. Зато сейчас мы людей спасём немного. Так, что ли? Ну а что? Люди же погибнут! Уже сейчас. А то, что будет потом, не важно. Даже если в десять раз всё хуже – это произойдёт потом. А слеза ребёнка – вот она, уже катится. Как же вы можете пройти мимо? Вы что, бессердечный человек?

– Нет, – нахмурился Ренненкампф. – Я не это имел в виду.

– А что вы имели в виду? Золотое правило разумности – не делать того, что приведёт к ещё большим проблемам. Не поддаваться эмоциям. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Но зато с них и спрос выше. Обыватель может себе позволить простые человеческие эмоции, сострадание и прочее. А тот, чьи решения определяют судьбы миллионов, такой роскошью не обладает [72]. Он должен уметь спокойно смотреть на гибель тысяч, если понадобится сотен тысяч, чтобы спасти миллионы. Ибо Империя – превыше всего. Империя. А не его ничтожные страсти, которым он жаждет уступить и побежать творить всякую фигню.

– Николай Александрович, но солдаты же гибнут… Сердце кровью обливается.

– Работа солдат и офицеров сопряжена с высоким риском для жизни. Они могут погибнуть. Риски есть всегда – и немалые. И чтобы они ни в чём не нуждались, им нужен тыл. Хороший тыл. Крепкий. И спокойный. Чтобы там и с продовольствием беды не было, и с порядком. Вы же хотите поднять народное ополчение в погоне за численностью войска. А это не только разрушит тыл, но и лишит Россию того военного преимущества, каковым она обладает. Пока что наши бойцы лучше всего вооружены, организованы и применяют наиболее продуктивные тактики. Это следствия использования профессиональной армии. Не нужно их сильно и быстро разбавлять мобилизованными… иррегулярами, которых волею судьбы оторвали от их профессии и отправили заниматься вещами, о которых они знают лишь понаслышке. Да, потери в армии есть, и их нужно восполнять. Да, какие-то тыловые и второстепенные задачи не требуют столь серьёзных профессионалов. Но для решения этих вопросов проводить тотальную мобилизацию не требуется. Достаточно будет и ограниченной.

– А если вы… да и мы все в этих оценках ошибаемся? Что, если немец окажется сильнее, а наша армия не сдюжит?

– Тогда, друг мой, придёт время заключать мир, а не пытаться, надрывая задницу, превозмогать. Что, сейчас идёт война на уничтожение или истребление наших людей? Нет. Это просто война. Одна из многих. И нужно иметь ясное понимание: зачем и какими силами её нужно проводить. Смысла в войне любой ценой сейчас нет и не предвидится, понимаете? Да, конечно, я могу начать тотальную мобилизацию и провозгласить войну любой ценой до победного конца. Но ради чего? Что мы такого большого должны будем получить в качестве приза, чтобы вот так надрываться?

– Но… мда…

– Война, Павел Карлович, – с мягкой улыбкой произнёс Николай Александрович, – это просто инструмент. Как лопата. Вы можете взять лопатку и аккуратно вскопать земли под грядки, чтобы посеять на них редиску. А можете накопать бесформенных котлованов, увлёкшись самим процессом копания. Нам нельзя увлекаться. Ни мне, ни вам. Думаете, что я не хочу поднять всю страну на Великую войну и втоптать Германию с Австро-Венгрией в грязь? Хочу. Так же, как и вы. Но я контролирую свои страсти. О чём и вас прошу. Вы – министр. Вы не солдат. И думать должны как министр, то есть как руководитель, отвечающий за важный, но не единственный аспект жизни общества и государства…

Не удалось Семёну Янковскому уйти на покой. Не отпустили. Не успел выбраться из Германии, как с ЧВК новый контракт заключили.

Едва не психанул.

Устал.

Просто устал от войны.

Три месяца отпуска пообещали после этой операции. А пока очень надо. Немец уж больно несвоевременно зашевелился. Не успевают взять Кёнигсберг. А пока он держится – целая армия Имперской гвардии скована по рукам и ногам. Вот все три ЧВК да отдельный корпус Лейб-гвардии в бой и бросают. Других резервов нет. Просто нет. Поднятые по мобилизации дивизии Имперского резерва пока ещё только приводили в порядок. И всё, на что могла рассчитывать Имперская гвардия – это маршевые роты пополнения, исправно поступавшие в войска. А ими сыт не будешь. Да, они полностью снаряжённые и более-менее готовые к бою ребята. Но их и количественно очень мало, и организационно совершенно недостаточно. Рота не дивизия и даже не полк. Тем более маршевая. Там ни офицерского штата, ни сработанности. Просто россыпь вооружённых людей. Поэтому у командования просто не было выбора. Семён же, не желая во всём этом участвовать, попытался покачать права. Но командир ему вспомнил жену. Ту самую, которую по контракту он должен был убить там на просторах Персии. А ему пошли навстречу, понимая, что надо… действительно надо. И он с нею счастлив. Разве не должен отплатить услугой за услугу? А сейчас надо уже им. И положение действительно очень поганое…