Джо Аберкромби - Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна

Челенгорм поднял глаза к небу — уже развиднелось настолько, что можно наблюдать стремительный полет туч, — и вздохнул.

— Время у меня в руках. За реку, через сады и прямиком на холм. В основном просто на север. На это моих способностей, пожалуй, хватит.

Они помолчали.

— Я очень хотел поступить правильно, но оказался… не самым великим тактиком в армии его величества. — Он снова вздохнул. — По крайней мере, я еще могу повести войска в бой.

— При всем уважении, могу ли я посоветовать вам держаться все-таки сзади?

Челенгорм изумился. «От самих этих слов или от того, что я их выговариваю больше, чем по два кряду? Люди со мной разговаривают, как со стеной, ожидая такого же результата».

— Ваша забота о моей безопасности, полковник Горст, весьма трогательна, но…

— Бремер.

«Если умру, пусть хоть один человек на свете помнит меня по имени».

Челенгорм грустно улыбнулся.

— В самом деле трогательно, Бремер, только, боюсь, не годится. Его величество…

«Пошло оно в задницу, это величество».

— Вы хороший человек. — «Редкостно некомпетентный, но тем не менее». — А война — не место для хороших людей.

— Уважаю, но не соглашусь ни с тем, ни с другим. Война прекрасна для искупления. — Челенгорм, прищурясь, поглядел на Героев, кажущихся сейчас так близко, всего-то за полоской воды. — Если ты улыбаешься в лицо опасности, честно выполняешь свой долг, твердо стоишь на своем, тогда, живой ты или мертвый, но ты рождаешься заново. Битва человека… очищает, не так ли?

— Нет.

«Омойся кровью, и выйдешь из нее кровавым».

— Взгляните на себя. Хороший я человек или нет, это еще надо посмотреть, а вот вы, без всякого сомнения, герой.

— Я?

— А кто же еще? Два дня назад, на этих самых отмелях, вы в одиночку набросились на врага и спасли мою дивизию. Это неоспоримый факт, часть боя я наблюдал самолично. А вчера на Старом мосту?

Горст уставился куда-то вдаль.

— Вы вырвали его у врага, пока люди Миттерика вязли в грязи; взяли переправу, которая, может статься, решит исход сегодняшней битвы. Вы — само вдохновение, Бремер. Вы наглядно доказываете, что человек действительно может чего-то стоить среди… всего этого. Сражаться сегодня у вас нет необходимости, и тем не менее вы здесь и готовы отдать жизнь за короля и страну.

«Просрать ее за короля, которому на нее наплевать, и страну, которая бы тоже плевала, если б могла».

— Герои — это нечто куда большее, чем просто хорошие люди.

— Герои создаются наспех из самых что ни на есть простых материалов. Наспех созидаются и так же быстро выбрасываются, а на их место встают новые. Если мое мнение чего-то стоит, то они бесполезны.

— Умоляю вас делать различие.

— Различие ради бога, только очень вас прошу… держитесь в задних рядах.

Челенгорм печально улыбнулся и, дотянувшись, стукнул Горста кулаком по мятому наплечнику.

— Ваша забота о моей безопасности, Бремер, воистину трогательна. Но боюсь, я так поступить не могу. Во всяком случае не больше, чем вы.

— Нет, — Горст оглядел холм — сгусток тьмы на фоне светлеющего неба. — Стыд, да и только.

Кальдер, щурясь, смотрел в окуляр отца. За кругом света от фонарей поля уходили в зыбкую мглу. Ближе к Старому мосту можно было различить яркие пятна, разрозненные отблески металла, но на этом, пожалуй, и все.

— Ты думаешь, они готовы?

— Я вижу лошадей, — отозвался Бледный-как-снег, — уйму лошадей.

— Прямо-таки видишь? А я что-то ни черта не вижу.

— Они там.

— Ты думаешь, они смотрят?

— Думаю, да.

— Миттерик смотрит?

— Я бы на его месте смотрел.

Кальдер поглядел на небо, где сквозь бурлящую муть облаков сочился серый свет. Рассветом это назвал бы лишь самый неисправимый оптимист. Кальдер к их числу не принадлежал.

— Тогда, наверное, время.

Он еще раз отхлебнул из фляжки, почесал ноющий низ живота, передал фляжку Бледному-как-снег и полез на груду коробов. В свете фонарей он оказался столь же незаметен, как метеор в ночном небе. Кальдер оглянулся через плечо на ряды людей, темные силуэты перед длинной стеной. Он так и не научился ни понимать, ни любить их, как и они его, но их объединяло одно — все они купались в славе его отца; были великими людьми из-за того, кому служили. Именно они сидели за большим столом в замке Скарлинга, кое-кто на почетных местах. Со смертью отца Кальдера все, включая принца, покатились в тартарары; впечатление такое, что падать ниже попросту некуда. И это в каком-то смысле принесло облегчение, поскольку вождь без солдат — неимоверно одинокий человек в большом кровавом поле.

Расшнуровывая гульфик, Кальдер отчетливо улавливал на себе их взгляды. Взгляды пары тысяч его удальцов, что стояли сзади, и головорезов Тенвейза. Хорошо бы, если б на него сейчас смотрели еще и несколько тысяч кавалеристов Союза. А заодно с ними и генерал Миттерик, и чтобы башка у него готова была лопнуть от злости.

Ничего. Что лучше, расслабиться или напрячься? Как, черт возьми, всегда: такие старания, и насмарку. А что еще хуже, пронзительный ветер ощутимо подмораживал конец. Седой карл, что стоял с вражеским флагом слева, поглядывал на усилия принца с некоторой озадаченностью.

— Ты можешь не пялиться? — процедил Кальдер.

— Прости, вождь, — карл кашлянул и прямо-таки деликатно отвел глаза.

Может, как раз обращение «вождь» подействовало так, что камень преткновения он преодолел. В мочевом пузыре заныло, и Кальдер, откинув голову, радовался этому сладостному томлению.

— Ах-х.

Вырвалась на волю струя, и в сиянии брызг в свете фонаря оросила ближний флаг, как дождик, брызжущий на маргаритки. По рядам воинства прокатился раскат смеха. Как они податливы на забаву — а впрочем, могучие бойцы не приспособлены для тонких шуток. Им бы что-нибудь понаглядней: ссаки с дерьмом, башка с плеч.

— А вот и тебе немножко.

С этими словами он послал дугу на другой флаг, повернувшись в сторону Союза с самой что ни на есть глумливой ухмылкой. Народ подпрыгивал, приплясывал, ликующе вопел на все поле. Что ж, воин или вождь из него, Кальдера, не ахти, но зато он знает, как развеселить людей и как их разгневать. Свободной рукой он указал на небо, а сам, вихляя бедрами, стал брызгать во все стороны.

— Я бы и посрал на них, — заорал он через плечо, — да только от жарко́го Белого Глаза у меня запор!

— Он бы на них посрал! — под разноголосые смешки разнес кто-то шутку.

— Ничего, прибереги для Союза! Посрешь на них, когда они сюда сунутся!

И они хохотали и улюлюкали, потрясали оружием и хлопали по щитам. Пара человек даже влезла на стенку и стала с нее мочиться на расположение Союза. Это им казалось куда веселей, чем сидеть в ожидании того, что неминуемо нагрянет с той стороны ячменного поля. Видеть эту браваду Кальдеру было отрадно. Он проявил себя и совершил поступок, достойный песен. Заставил смеяться людей отца. Людей брата. Своих людей. Пока их всех не перебьют к чертям собачьим.