Джо Аберкромби - Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна

Но работа никогда не пугала Шай. С раннего детства она поняла — получив задание, следует посвятить себя его решению. Так и время летит незаметно, и по шее не получишь. Потому она усердно трудилась в юном возрасте, будучи на побегушках, на ферме, уже зрелой женщиной, а в промежутке — грабила людей и чертовски в этом преуспела, хотя тут уж лучше промолчать. Теперь ее работой стали поиски брата и сестры, но поскольку судьба подбросила переправу через реку на волах, Шай полагала, что приложит к тому все усилия, невзирая на вонь, усталость в дрожащих руках и заливающуюся в задницу воду.

Наконец она выбралась на островок. Животные обтекали и пыхтели, под колесами хрустела галька. Лошадь под Шай дрожала, и это была уже вторая за сегодняшний день.

— И это гребаный брод, по-твоему? — перекрикивая рев воды, спросила она у Свита.

Он усмехнулся, сморщив обветренное лицо.

— А как бы ты это назвала?

— Течением, таким же, как и везде, пригодным для того, кто хочет утопиться.

— Надо было сказать, что ты не умеешь плавать.

— Я-то могу, но из сраного фургона лосось никакой, зуб даю.

— Ты разочаровываешь меня, девочка, — легонько двинув пяткой, развернул коня Свит. — Я думал, ты любишь приключения!

— Чтоб по своей воле? — Она повернулась к Лифу: — Ты готов?

Парень кивнул.

— А ты?

Маджуд слабо махнул рукой.

— Боюсь, я никогда не буду готов. Пойдем, пойдем…

Вновь потуже обмотав руку веревкой, Шай представила себе лица Ро и Пита и отправилась следом за Свитом. Холод охватил ее лодыжки, потом бедра. Волы пристально вглядывались в противоположный берег. Лошадь фыркала и трясла головой — никому не хотелось стать мокрее, чем раньше.

— Легче, легче! — командовал Лиф, размахивая кнутом.

Им оставалась последняя, самая глубокая, протока. Вода бурлила вокруг волов, вспениваясь белыми бурунами выше по течению. Шай натягивала веревку, заставляя упряжку войти в воду наискось, чтобы не смыло с выбранного направления. Фургон трясло и раскачивало. Вначале под водой скрылось днище, потом и оси больших колес, а вскоре и сам он наполовину поплыл. Весьма дерьмовая лодка из повозки.

Вдруг один из волов потерял опору под ногами — вытянул шею, стараясь изо всех сил удержать ноздри над водой. За ним — второй. Выпученные глаза испуганно вращались. Веревка натянулась. Шай обмотала ее еще туже и всем весом налегла. Пенька соскользнула с перчатки, больно врезаясь в кожу предплечья.

— Лиф! — зарычала Шай сквозь зубы. — Гони их…

Один из передней упряжки поскользнулся, лопатки ходуном заходили под землисто-серой шкурой. Он развернулся вправо, сбивая с ног напарника. Река потащила их в сторону. Веревка дернулась, едва не вырвав руку Шай из сустава, а ее саму из седла, прежде чем она успела сообразить, что же происходит.

Теперь передние волы барахтались и постепенно стягивали на глубину следующую пару, а Лиф орал и стегал наотмашь кнутом. Точно так же он мог бы лупить реку, которой, впрочем, и так доставалось большинство ударов. Шай тянула, напрягая все силы. С таким же успехом она могла бы увлекать за собой дюжину мертвых волов. Кстати, именно такими они скоро и станут.

— Мать вашу! — выдохнула она.

Веревка внезапно соскользнула с руки, виток за витком обжигая кожу. Кровь смешалась с водяными брызгами, оседая на лице и мокрых волосах. Испуганно мычали волы. Испуганно стенал Маджуд.

Фургон полз боком — вот-вот поплывет. Опасно накренился. Вожак упряжки нащупал копытом дно, а Савиан гнал его, рыча от ярости. Шай откинулась назад и тянула, тянула, тянула… Веревка рвалась из рук. Лошадь дрожала. Мелькнул далекий берег. Люди кричали и махали руками. Их голоса, свое хриплое дыхание, мычание животных — все смешалось у нее в голове.

— Шай!

Голос Кроткого. И сильное плечо рядом. Теперь она знала, что может разжать ладонь.

Как тогда, когда она упала с крыши сарая и Кроткий поднял ее: «Все хорошо. Тише, тише». Солнце, пробивающееся через веки, вкус крови во рту… Но страха не оставалось. И много позже, через несколько лет, он перевязывал ожоги на ее спине: «Ничего, скоро пройдет…» А когда она возвращалась домой после тех черных лет, не зная, кого или что там встретит, то увидела его, сидящего на крыльце с той же улыбкой, что и обычно: «Хорошо, что ты вернулась». Как будто она уезжала ненадолго. И крепкие объятия, от которых она почувствовала скапливающиеся на ресницах слезы…

— Шай?

— Ох…

Кроткий усадил ее на берег. Вокруг мелькали расплывчатые лица.

— Ты в порядке, Шай? — кричал Лиф. — Она в порядке?

— Отойдите от нее!

— Дайте ей воздуха!

— Я дышу… — проворчала она, отмахиваясь от доброжелательных рук и пытаясь сесть, хотя понятия не имела, что из этого получится.

— Может, тебе лучше посидеть немного? — спросил Кроткий. — Тебе надо…

— Все хорошо, — отрезала она, подавив желание блевать. — Пострадала моя гордость, но ничего — заживет. — В конце концов, там хватало шрамов. — И рука поцарапана. — Стянув зубами перчатку, она вздрогнула — каждый сустав правой руки пульсировал болью — и зарычала, попытавшись пошевелить дрожащими пальцами. Свежий ожог от веревки обвивался вокруг предплечья, как змея вокруг ветки.

— Выглядит плохо! — Лиф хлопнул себя по лбу. — Моя вина! Если бы я…

— Нет ничьей вины. Только моя. Я должна была отпустить гребаную веревку.

— Я один из тех, кто благодарит тебя, что не отпустила. — Маджуд только теперь отцепил закостеневшие на сиденье пальцы. Он накинул одеяло на плечи Шай. — Пловец из меня никудышный.

Шай покосилась на него, но тут в горле опять запершило, и она уставилась в мокрую гальку прямо перед собой.

— А ты не задумывался, что путешествие через двадцать рек без мостов может быть ошибкой?

— Всякий раз, как только мы пересекаем одну из них. Но что делать торговцу, который чует запах прибыли на том берегу? И хотя я терпеть не могу опасности, но прибыль все-таки люблю сильнее.

— Это то, что нам нужно. — Свит водрузил шляпу на голову и замер напротив. — Побольше корыстолюбия! Отлично! Так, представление окончено, она еще жива! Распрягайте волов и обратно. Оставшиеся фургоны через реку не перелетят.

Корлин с сумкой в руках протиснулась между Кротким и Лифом. Опустилась на колени рядом с Шай, беря ее за руку и взглядом заставляя замолчать. У нее было такое выражение, будто она точно знала, что правильно, и никому и в голову не могло прийти переспросить.

— С тобой все будет хорошо? — спросил Лиф.

— Можете продолжать, — отмахнулась Шай. — Все идите работать.

Она знала, что когда много людей начинают ее жалеть, то ей становится неловко до свербежа в заднице.

— Ты уверена? — Кроткий глядел на нее сверху вниз и от этого казался еще больше.