Джо Аберкромби - Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна

— Сейчас я тебя как толкну локтем.

Он застыл на миг, продолжая отливать.

— Бог? Это ты?

— Нет, дурень.

Послышался скрип — кто-то вытащил его бутылку из снега.

Темпл обернулся.

— Я думал, ты уехала.

— Вернулась. — Шай подняла бутылку и отхлебнула из горлышка. Половина ее лица пряталась в темноте, а вторая освещалась пламенем костров. — Думала, ты оттуда никогда не выйдешь, — сказала она, вытирая губы рукавом.

— Ты ждала?

— Немножко. Ты напился?

— Немножко.

— Это хорошо для нас.

— Это хорошо для меня.

— Я вижу. — Она быстро оглядела его с ног до головы.

Темпл понял, что стоит с расстегнутыми штанами, и принялся возиться с завязками.

— Если хотела взглянуть на мой конец, могла бы просто попросить.

— Несомненно, эта штука надолго западает в память, но я приехала не за ней.

— Нашлось окно, через которое можно выпрыгнуть?

— Нет. Но мне может понадобиться твоя помощь.

— Может?

— Если все пройдет гладко, ты вернешься и будешь заливать свое горе.

— У тебя часто все идет гладко?

— Нечасто.

— Это, наверное, будет опасно?

— Немного.

— Правда, немного?

Она отпила из бутылки.

— Неправда. Много.

— О Боже… — пробормотал он, потирая переносицу и желая, чтобы темный мир перестал вертеться. Вечные сомнения — вот главная его беда. Нерешительность. Излишнее волнение. Он пожалел, что много выпил. Тут же пожалел, что мало выпил. Он ведь просил знак свыше, верно? А почему он просил знак свыше? Да просто был уверен, что никогда его не получит.

— Что ты задумала? — спросил он очень тихо.

Практик Вайл просунул палец под маску, чтобы почесать мелкие потертости. Не худшая часть работы, и все же не очень…

— Э, это, того вот… — Он перетасовал карты, как будто это могло сделать его руку более удачливой. — Я осмелюсь предположить, что она уже кого-то нашла к этому времени.

— Если у нее есть здравый смысл, — согласился Пот.

Вайл хотел стукнуть кулаком по столу, но испугался, что ушибется, и отдернул руку.

— Вот это я называю предательством! Мы, как предполагалось, должны присматривать друг за другом, а ты все время достаешь меня!

— Я никогда не обещал, что не буду доставать тебя, — сказал Пот, сбрасывая карты и вытаскивая две новые из колоды.

— Уважение к его величеству, — отчеканил Болдер. — Повиновение его преосвященству, безжалостное искоренение всякого рода мятежей, но ни слова о том, чтобы за кем-то присматривать.

— Но согласитесь, это неплохая идея, — проворчал Вайл, снова поднимая неудачливую руку.

— Ты путаешь выдуманный тобой мир с тем, чем он является на самом деле, — заметил Болдер. — В который раз.

— Немного дружбы — все, о чем я прошу. Мы все в одной лодке, причем дырявой.

— Тогда черпай воду и прекрати ныть. — У Пота под маской тоже пряталась ссадина. — До сих пор ты только хныкаешь. Еда. Холод. Болячки под маской. Твоя невеста. Мой храп. Привычки Болдера. Суровость Лорсена. Этого достаточно, чтобы любой человек рассвирепел.

— Даже если трудностей не больше, чем в самом начале, — поддержал его Ферринг, который, не принимая участия в игре, сидел большую часть времени, взгромоздив ноги на стол. Он мог предаваться ничегонеделанию просто противоестественно долго.

— Твои сапоги — самая гребаная трудность, — глянул на него Пот.

— Сапоги как сапоги, — Ферринг ответил пронзительно-синим взглядом.

— Сапоги как сапоги? К чему это ты? Сапоги как сапоги!

— Если вам не о чем поговорить, то могли бы задуматься — не лучше ли помолчать, как он. — Болдер мотнул крупной головой в сторону пленника. — Вырвите страницу из его книги. — В ответ на вопросы Лорсена старик не издал ни звука. Ну, разве что рычал, когда его прижигали. И смотрел, прищурившись, а среди татуировок блестела вспотевшая кожа.

— Думаешь, ты вытерпел бы прижигание? — Взгляд Ферринга уперся в Вайла.

Тот не ответил. Он не любил размышлять о прижиганиях. Он не любил жечь людей, не важно, какие клятвы он давал, в каких там мятежах, убийствах или резне пленный принимал участие. Одно дело — рассуждать о правосудии, находясь отсюда за тысячу миль, и совсем другое — прижимать раскаленный металл к коже. Он вообще не любил об этом размышлять.

Инквизиция — спокойная жизнь, говорил отец. Лучше ты будешь задавать вопросы, чем от тебя потребуют ответов, правда ведь? Они вместе посмеялись, хотя Вайл не находил шутку забавной. Он часто смеялся, даже если отец отпускал совсем не остроумное замечание. А вот сейчас не стал бы. Хотя, возможно, он переоценил свою волю. Такая дурная привычка у него имелась.

Иногда Вайл задавался вопросом: а в самом деле, чтобы служить правому делу, нужно жечь, резать и прочими способами калечить людей? Если посмотреть со стороны, то вряд ли их занятие могло показаться праведным. Да и весьма редко приносило пользу. Если не считать пользой всеобщие страх, ненависть и презрение. Может, ради этого они и работали?

Порой он задумывался — может, именно их пытки и вызывали мятежи, вместо того чтобы остановить? Но эти мысли он держал при себе. Требуется один вид отваги, чтобы мчаться в атаку, когда с тобой вместе бегут вооруженные люди. И совсем другой, чтобы встать и сказать: «Мне не нравится, что мы делаем и как». Особенно истязателям. Но ни одним из этих видов отваги Вайл не обладал. Поэтому он просто делал, что ему говорили, пытаясь не задумываться об этом, и размышлял: каково это — иметь работу, в которую веришь?

У Ферринга этих трудностей не возникало. Ему нравилась работа. Это явственно читалось в его насыщенно-синих глазах. Он ухмыльнулся, глядя на татуированного старика, и проговорил:

— Не сомневаюсь, что к тому времени, как мы доберемся до Старикланда, прижигание подействует. — Пленник просто сидел и пялился на них. Разрисованные синим ребра ходили от неровного дыхания. — Целая куча ночей впереди. Целая куча прижиганий. Нет, в самом деле. Полагаю, он будет болтать и заискивать…

— Я же сказал, чтобы ты заткнулся, — нахмурился Болдер. — Теперь я приказываю. Ну что ты за…

Раздался стук в дверь. Три быстрых удара, один за другим. Практики удивленно переглянулись. Лорсен вернулся с новыми вопросами? Когда Лорсена что-то интересовало, он желал немедленно получить ответ.

— Ты собираешься открывать? — спросил Пот у Ферринга.

— А чего это я?

— Ты ближе всех.

— А ты самый низкий.

— А это тут при чем, мать твою?

— Я развлекаюсь.

— Может, нож в твоей заднице меня развлечет? — В пальцах Пота, словно по волшебству, появилось лезвие, извлеченное из рукава. Он любил такие фокусы. Выпендрежник гребаный.

— Может, заткнетесь оба, молокососы? — Болдер отбросил карты, рывком поднялся с табурета и хлопнул по руке с ножом. — Я приехал сюда, чтобы спрятаться от моих проклятых детей, а вместо них получил троих младенцев.