Ллойд Александер - Замок Ллира [litres]

– Друг мой, – мягко сказал бард, – тебя подвели глаза. У реки мы положим тебе на лоб холодную тряпку, и ты почувствуешь себя гораздо лучше. После того, что с нами произошло, ты еще держишься молодцом. Подумать только! Темнота, отвратительный коротышка-великан, жаждущий тебя сварить. Тут кто угодно свихнется.

– Но я уверен, что видел письмена и знаки! – настаивал Тарен. – Даже в тусклой полутьме пещеры!

– Это правда, – подтвердил Рун, который внимательно следил за их разговором. – Я сам видел. Никакой ошибки быть не может. И свет шара падал прямо на страницы.

– Шар! – вдруг ахнул Тарен. – Подождите! Неужто? – Он торопливо вытащил золотой шар.

Все сгрудились вокруг Тарена. Когда свет расцвел золотым цветком в его руке, Тарен направил его так, чтобы лучи омывали страницы книги.

Письмена тут же возникли. Резкие и отчетливые, они были словно бы вырезаны на белой странице.

– Изумительно! – радостно вскричал Рун. – Ничего удивительнее в своей жизни не видел!

Тарен опустился на траву, продолжая держать шар как можно ближе к листам книги и переворачивая страницы дрожащими пальцами. Странные записи плотными строчками заполняли каждую страницу сверху донизу. Бард протяжно свистнул.

– Что это значит, Ффлеуддур? – спросил Тарен, с беспокойством глядя на барда.

Ффлеуддур побледнел.

– Это значит, – веско сказал он, – что мы должны поскорей избавиться от этой книги. Брось ее в реку. Мне стыдно признаться, но я не могу прочесть ни слова. Никогда не мог постигнуть все эти премудрости, выучить все эти тайные надписи и древние буквы. Но почуять волшебство могу. – Он пожал плечами и отвернулся. – Лучше я и смотреть не буду, если не возражаешь. Не то чтобы это пугало меня, но ты же знаешь мое правило – не совать нос не в свое дело. А от этих строк мне что-то не по себе.

– Если Глеу говорил правду, эта книга появилась у него из заколдованного места, – медленно произнес Тарен. – Но что она может поведать нам? И все же я не стану выбрасывать или уничтожать ее, – сказал он, пряча книгу в карман. – Не могу объяснить, но чувствую, что прикоснулся к великой тайне. Как будто мотылек задел крылышками твою руку и улетел.

– Гм, – поежился Ффлеуддур, опасливо глядя на Тарена, – если непременно хочешь таскать эту книгу с собой, то не обессудь, коли я стану держаться от тебя подальше. Да и ты постарайся идти в нескольких шагах от меня.

День давно уже перевалил за свою середину, когда спутники достигли берега реки, но, несмотря на усталость, они бурно радовались своей удаче. Остатки их самодельного плота все еще валялись у воды. Они немедленно принялись за его починку. Принц Рун, еще более веселый, чем обычно, трудился не жалея сил. На некоторое время, увлеченный работой, Тарен забыл, что принц Моны помолвлен с Эйлонви. Он подтаскивал тонкие стволы, помогал перевязывать и перетягивать их гибкими виноградными лозами. Рун пыхтел рядом. И вот теперь печальные мысли вновь нахлынули на Тарена, тяжелым камнем легли на сердце.

– Ты можешь гордиться, – тихо сказал он. – Ведь ты хотел доказать, что достоин звания принца, не так ли? Тебе это удалось, Рун, сын Руддлума.

– А что, может быть! – встрепенулся Рун и с таким удивлением глянул на Тарена, будто эта мысль не приходила ему в голову. – Но вот что странно! Почему-то мне это уже совсем не так важно, как прежде!

К тому времени, когда плот был готов, солнце уже начато садиться. Тарен, который по мере того, как день истаивал, становился все беспокойнее, объявил, что надо трогаться немедленно, а не пережидать ночь на берегу. Так что они взобрались на плот и двинулись по течению.

Сумерки вскоре окончательно поглотили долину. Воды Алау серебристыми полосами струились под взошедшей на небо луной. Берег с набегающей грядой холмов был тих и сумрачен. Гурги свернулся посреди плота, словно куча сухих листьев и веточек. Рядом мирно похрапывал принц Моны. На его круглом добродушном лице застыла счастливая улыбка. Тарен и Ффлеуддур, охраняя покой друзей, бодрствовали. Они общими усилиями направляли свое нелепое и неуклюжее судно на середину реки. И плот, несомый быстрым течением, споро скользил к морю.

Говорили мало. Ффлеуддур все еще не мог унять своего беспокойства по поводу злополучной книги. Мысли Тарена витали уже в завтрашнем дне, который, надеялся он, приблизит их к цели поисков. Еще и еще раз он спрашивал себя: правильный ли выбор сделал? Даже если Эйлонви действительно привезли в Каер Колур, у него не было никаких оснований надеяться, что Мэгг… или… Акрен все еще держат ее там. Размышления не прибавляли уверенности. А тут еще новые загадки – книга, да и странные свойства золотого шара Эйлонви. Все это смущало его и немного страшило.

– Почему, – бормотал он, – почему написанное проявляется только при свете шара? И почему шар стал светиться и в руках Руна, хотя прежде никогда этого не делал? И почему светится в моих руках?

Ффлеуддур внимательно посмотрел на него.

– Как настоящий бард, – важно сказал он, – я немало знаю об этих волшебных вещах и могу поведать тебе… – Струна на арфе звякнула, натянулась и лопнула. – М-да, – смутился Ффлеуддур, – сознаюсь, я мало знаю об этих волшебных штуках. Эйлонви, конечно, может зажечь его, когда пожелает. Ты же знаешь, она чуть-чуть волшебница. Да и шар – ее игрушка. У кого-нибудь другого он… возможно… учти, это только догадки… просто интересно, не связано ли с тем, чтобы вовсе о нем не думать? И о себе? Понимаешь, в пещере, пытаясь зажечь свет, я упорно твердил себе: если я сумею, если у меня получится…

– Возможно, – тихо начал Тарен, глядя, как мимо скользит лунно-белый берег, – возможно, ты и прав. Поначалу я думал так же, как ты. А потом стал думать об Эйлонви, и только о ней. И шар засветился! Принц Рун готов был отдать свою жизнь. Мысли его были не о себе, а о нашем спасении. Он решился на самую большую жертву, которую может предложить человек. И шар в его руках горел ярче, чем у кого-либо из нас. Может быть, в этом его тайна? Он подчиняется тому, кто думает о других больше, чем о самом себе?

– Сдается, это и впрямь один из его секретов, – согласился Ффлеуддур. – Ты открыл, я уверен, одну из самых больших тайн… Тайну золотого шара или даже тайну жизни, а?

Холмы вдоль берега сменились низинами, поросшими высокой осокой. Особый запах моря, который ни с чем не спутаешь, ударил в ноздри Тарену. Впереди река сильно расширялась и впадала в залив. А за ним угадывалась необъятная ширь водных просторов. Справа, за острыми камнями, грохотал прибой. Пришлось смириться с тем, что до рассвета дальше плыть опасно и неразумно. Пока Ффлеуддур будил Гурги и расталкивал сладко сопевшего принца Руна, Тарен шестом направлял плот к берегу.