Евгения Сафонова - Кукольная королева [litres]

Казалось бы, самое лёгкое – но не настолько, как Таше хотелось бы.

– Прошлой ночью на тракте подстерегли торговый обоз. Верстах в десяти отсюда, – сказал господин Ридлаг. – Шёл в Камнестольный из Нордвуда.

– Ограбили?

– В том-то и дело, что нет. Товары не тронуты. Хотя обоз оказался непростой. Они в ящиках с фруктами «эйфорин» везли. – Посмотрев в её непонимающее лицо, трактирщик усмехнулся. – Это дурман. Порошок. Его в язык втирают, чтобы забыться.

– А…

– За такую партию можно было немало золота получить. Стража сперва и подумала, что это разборки торговцев дурманом, но те бы товар забрали. А тут просто вырезали всех, кто обозом ехал. Возниц, стражников, путников.

Таша медленно, медленно макнула кончик пера в чернильницу.

– И сколько… жертв?

– Пятнадцать, кажется.

«…я вернусь…»

Рука непроизвольно удлинила хвостик последней буквы в нервную закорючку.

Кажется, Таша подозревала, для чего кому-то понадобилось умертвить пятнадцать человек неподалёку от места, где остановилась она.

– Но, пожалуй, вы вовремя уезжаете, – буднично продолжил цверг. – О вашем найдёныше уже спрашивали.

Чернильная клякса жирным пятном расплылась на столешнице, когда Таша забыла донести перо до бумаги.

– Кто?

– Заходили сегодня… трое молодых людей. – Трактирщик не поднимал взгляда, но перо его в свою очередь замерло в одной точке. – Одеты хорошо, но неброско. Вооружены. Спрашивали, не видели ли здесь юношу, по описанию поразительно походящего на того, что привезли вы.

Кеары… Немного же времени им удалось выиграть.

– И что вы им сказали?

– Правду.

Ташины пальцы судорожно скомкали опахало письменного пера…

– Что я подданный Короля Подгорного, а не Его Величества Шейлиреара, – добавил цверг, – и даже если бы у нас таковой останавливался, мы сведений о постояльцах не даём.

…чтобы облегчённо разжаться.

– И они ушли?

– Предварительно повторили свой вопрос и подкрепили его парой золотых. Я взял. Отчего же не взять, раз дают? Поблагодарил и честно повторил свой ответ.

«…люблю и в нос целую. Таша».

– Спасибо, – отложив перо, сказала она искренне.

– Да не за что особо. Советую только внимательнее присматриваться к людям, которых разыскивают подобные ребята.

– Не беспокойтесь. Уже присмотрелись.

Из-под тёмных кустистых бровей трактирщик следил, как Таша сжимает записку в чернильных пальцах.

– Счастливо, Фаргори-лэн, – сказал цверг. – Я рад, что вы с отцом смогли помочь Лин.

Мысок девичьего башмачка, уже готовый коснуться лестницы, настороженно замер.

– Наслышан я, что среди дэев немало целителей встречается. Да и вряд бы Лин так просто согласилась о вашей сестрёнке заботиться. Вот в благодарность за спасение дочери – другое дело. – Господин Ридлаг улыбнулся её растерянности. – Не волнуйтесь. Если кто меня спросит о вас или девочке, я тоже… скажу правду. Берегите себя, ладно?

Взбегая наверх, Таша думала, что в мире куда больше хороших людей и цвергов, чем кому-то может показаться.

Арон уже ждал, вскинув котомку на плечо, бросив на кровать Ташину сумку, готовую к новому пути. Таша выдвинула ящик тумбочки – просто на всякий случай (хотя наверняка чтецу нетрудно было подсмотреть в её воспоминаниях, куда она бросила мокрые вещи). Обнаружив ожидаемую пустоту, положила записку на стол.

Прежде чем вскинуть сумку на плечо, подошла к Лив.

Поправлять сестре одеяло не требовалось, но Таша всё равно это сделала. Убрала тёмные волосы с худого личика. На прощание коснулась губами детской щеки.

Прощание… слишком жуткое слово. Особенно для двух детей, которые прожили слишком мало, чтобы прощаться с кем-либо – тем более друг с другом.

– Я вернусь, Лив. – Согнув указательный палец, Таша подцепила им маленький пальчик сестры. Легонько потрясла безответную ладонь. – Обещаю.

Сцепив мизинцы, дети мирятся. Сцепив указательные – дают зарок, который не могут нарушить.

Комнату Таша покинула, не оглядываясь.

– А всё-таки – куда мы? – осведомился Алексас, пока двое коней поднимались по горной тропе.

Крепкий рембельский мерин, которым разжились братья Сэмперы, был мышиного оттенка и явно не чуждался меланхолии. Грубоватый широкий корпус компенсировали изящные ноги, покрытые длинной густой шерстью, и не тронутая ножницами волнистая грива. Копыта конь переставлял так уныло, будто всю жизнь пасся вольным единорогом на разнотравных альвийских полянах, но был похищен оттуда презренными людьми и впал в состояние глубокого безразличия по отношению к своей горестной судьбе.

– В горы, – ответил Арон.

Лица Алексаса Таша не видела, но поняла, что он закатил глаза.

– Смотрю, вы обожаете подтверждать очевидное. Или все вам подобные имеют привычку считать людей идиотами?

Тропа потихоньку становилась круче. Молчал ночной лес – редкий, из невысоких сосенок и затесавшихся пихт. Лунный свет заливал тропинку голубым серебром, выплавляя на ней тени всадников и коней.

Это помогало Таше не захлебнуться страхом, притаившимся на задворках сознания, терпеливо выжидавшим момента, когда луны погаснут и густая тьма возьмёт своё.

– При благоприятном стечении обстоятельств я надеюсь подыскать симпатичную, годную для ночлега, не занятую зверьём пещеру. – Арон направил Принца на узкую тропку меж выступивших скал. – Но сойдёт и ровная площадка.

– И когда за нами охотятся эти твари, вы уводите нас в абсолютно безлюдное место?

– Потому и увожу, что охотятся. Как вы могли убедиться, кэны убивают, не раздумывая. Если кто-то встанет у них на пути, пока они пытаются добраться до нас, это кончится плачевно.

Подъём действительно привёл к ровной каменистой площадке. Одной стороной она приткнулась к отвесной скале, с двух других укрылась нагромождениями валунов, а с последней открывала неплохой вид на предгорье. На краю виднелся лес, нить тракта вдали, сияние огней Приграничного, освещённая дорога к вратам. Таша подошла к самому обрыву, позволив ветру запутать волосы: он нёс терпкий запах хвои, смолы и пьянящий аромат ночной свежести. Небо дразнило недосягаемостью сумеречной выси.

Жаль всё-таки, что теперь ей не перекинуться в птицу без опаски, что небо откажется её отпускать.

Таша смотрела на королевство, стелившееся к её ногам. На пропасть, льнущую к скале, манившую пустотой, долгим полётом наедине с пряным ветром и летней тьмой.

Если бы у неё сейчас были крылья…

…или можно просто шагнуть вперёд? Полететь, почувствовать под руками ветер, вспомнить, каково это – когда есть только этот ветер, небо и ты. Стать свободной – от земли, от людей, от проблем, от жестокости, несправедливости, боли…