Евгения Сафонова - Кукольная королева [litres]

– Если благородная лэн на белом коне будет так щедра и не оставит бедного потомственного рыцаря в час нужды, – сказал он потом, – буду очень признателен, если вы разделите со мной вашу трапезу.

К разговору они так и не вернулись. В том, что её услышали, Таша убедилась гораздо позже: когда они уже легли, постелив плащи прямо на жёсткий камень, и засыпали под негромкое фырчание привязанных коней и потрескивание гаснущего костра.

Наверное, человек не расслышал бы за этим рваные, прерывистые вдохи того, кто очень не хочет, чтобы люди рядом поняли, что он плачет. Но Таша не была человеком.

Братьям Сэмперам тоже недавно пришлось усвоить тот же урок, что преподали ей. И остаться наедине со своими потом – теперь, в ночной тишине, когда им не приходилось куда-то идти, с кем-то пикироваться, что-то доказывать и подозревать.

Если Алексасу Сэмперу не пристало плакать, то Джеми Сэмпер слишком походил на человека, который пока не отучился от этой роскоши.

Темнота. Липкая, непроглядная.

Шаги. Медленные, почти незаметные.

Тишина. Что-то ждёт позади, затаилось и ждёт…

– Рад, что вы наконец решились на свидание.

Она сама не знает, почему не решается обернуться.

– Кто ты?

– Ты знаешь сама.

– Я хочу знать твоё имя.

– Оно тебе ни к чему. Пока, – в голосе нет ни издёвки, ни насмешки, ни вкрадчивости. Он приятный и дружелюбный настолько, что даже кажется смутно знакомым: словно к ней обращается давно потерянный друг. – Имена всегда дают власть. Моё даст к тому же бремя знаний, которые тебе сейчас не вынести.

– Или ты просто трус, который не хочет, чтобы его можно было найти?

– Я сам найду тебя, девочка моя. Всегда. Везде.

– Я не твоя. Никогда не буду твоей.

Он смеётся. Тихим, коротким смешком, сдержанным и почти безрадостным.

– За что? Почему я? Почему ты делаешь это со мной?

– Тем, кого больше других люблю, готовлю я самые тяжёлые испытания; ибо лишь через боль можете вы стать сильнее, очистить разум и душу от заблуждений, узреть свет, что сияет внутри вас.

Она не сразу узнаёт цитату из Писания.

– Так, по-твоему, ты пытаешься мне помочь?

– К этому знанию ты ещё не готова. Я говорил. Скажи лучше, как долго ты собираешься скрывать от новых знакомых, что они подобрались к заветной мечте Венца так близко, что могли бы коснуться её рукой… Хотя по меньшей мере одному не требуется дополнительных причин, чтобы желать этого.

– Я… так всё из-за этого? Из-за моего происхождения?

– Не только, скажем так. – Она почти чувствует, как чужое дыхание касается макушки. – Твоя мать хотела бы этого. Чтобы ты оказалась в Венце. Сама знаешь.

В этой тьме она не ощущает ни своего тела, ни своих рук – и тем больше хочет сжать их в кулаки.

– Не смей. Говорить. О маме.

– Ты всю жизнь была послушной дочерью. Делала всё, чтобы радовать её. Она это заслужила, не спорю. В конце концов, она жила только ради тебя. Так почему теперь ты молчишь?

– Замолчи.

– Скажи своё имя, и у вас с сестрой снова появится дом, где вы почувствуете себя в безопасности. Скажи своё имя, и тебя примут люди, которые почтут за честь разобраться с твоими врагами и решить твои проблемы. Скажи своё имя, и этот мальчишка рухнет ниц к твоим ногам, и вся его неприязнь к «порождению Мирк» исчезнет, как дым. Люди так легко готовы простить недостатки тем, кого возвели на пьедестал. – Он говорит почти задумчиво. – Твоей матери «посчастливилось» родиться не в то время. В другую эпоху её бы не клеймили Мирковым отродьем, а носили на руках, как всякую милую принцессу, не чуждую доброты и милосердия.

– Я сказала, замолчи.

– Это всё, чего она желала. Видеть тебя на законном месте, окружённую роскошью, преданными людьми, восторженными слугами. Она, правда, считала, что быть королевой – в первую очередь умение украсить собой любой бал… не её вина. Её отец тоже сваливал скучные государственные дела на мужчин, у которых, по его мнению, не было дел поинтереснее. Едва ли ты сможешь играть иную роль. Ты сама понимаешь, что от тебя потребуют в обмен на покровительство – потому и таишься… пока. Если эта безумная авантюра увенчается успехом, и ты свергнешь короля, которого не хочешь свергать, и всё не закончится тем, что ваши с сестрой головки полетят с плеч, ты всё равно слишком мало смыслишь в управлении страной, чтобы не позволить мудрым советникам направлять каждый твой шаг. Но что ещё в такой ситуации может сделать беспомощная девочка, даже такая умная, как ты?..

– Заткнись!

Она оборачивается, но позади – никого и ничего. Она одна во тьме, и лишь тихий смех исчезает вдали.

Всё тише, тише…

Таша резко открыла глаза: прямо над ней мерцала в тёмной выси звёздная шелуха. Рядом светился меч, который Арон снова оставил между ними, на палец вытащив из ножен.

Не найдя дэя там, где он засыпал, Таша завертела головой.

У края скалы ночь очертила контуры тёмной фигуры на фоне неба – её присутствие успокоило, как всегда.

– Опять кошмары?

Почти шепчущий голос прозвучал неожиданно ясно.

Арон не смотрел на неё, но знал, что она проснулась. И знал, от чего.

Нужды отвечать не было, но Таша всё-таки кивнула.

Дэй оглянулся через плечо. В звёздном свете, едва окрашивающем предметы, она не могла толком разглядеть его лица: будто сам – тень, и лишь воротничок фортэньи бледнеет во тьме…

– Иди сюда.

Она послушно поднялась на ноги. Поморщившись – тело не слишком одобрительно относилось к ночёвке на жёстком камне, – перешагнула через спящего Джеми.

…«вот ещё что, сын мой. Распределите время так, чтобы Джеми всегда был с нами от сумерек до зари. Секунды, что уходят на перемену мест, могут стоить жизни кому-то из нас»…

Последнее, что сказал Арон перед тем, как пожелать им приятных снов. Таша оценила, как тонко от братьев утаили, что бояться им стоит в первую очередь за собственную жизнь. Особенно потому, что её делили на двоих.

Держась так, чтобы краем глаза видеть светящийся меч, она опустилась рядом с дэем на камень, ещё хранивший тепло летнего дня. Ночная долина расстилалась почти у них под ногами.

– Это же был просто сон? – сказала она тихо. – Мои страхи? Мои мысли?

– Не стоит принимать всерьёз ничто из посланного врагом. Особенно таким, кто таится в тенях. Особенно во сне. И вспоминать об этом не нужно. – Арон склонил голову, как перед молитвой. – Я слышал, о чём ты думала. Продолжала думать. Перед тем, как уснуть.

Таша помолчала. Лишь пальцы судорожно стиснули гладкий лён на коленках.

…почему у неё нет крыльев? Без крыльев нет неба. Без крыльев нет ветра.