Евгения Сафонова - Кукольная королева [litres]

– Запас на приятную беседу с вами остался. – Алексас сидел, закинув ногу на ногу, глядя на неё так, будто портрет собрался писать. – Мне повторить первый вопрос?

– Можно сразу второй.

– Как же так вышло, что своего папеньку вы знаете всего несколько дней?

Таша, ожидавшая этого с ночи, испытала почти облегчение.

– Так и вышло. Не надо было подслушивать. Меньше знаешь, крепче спишь.

Алексас отстранённо вертел что-то в руках. Что именно, мешала разглядеть столешница между ними – и Таша вдруг поняла, что так и не убрала со стола вещи, которые в поисках зеркала вывалила из сумки.

– И всё-таки мне любопытно, при каких обстоятельствах вы познакомились, – сказал юноша, бесстрастно следя, как она сгребает скарб обратно, в плотное тряпочное прибежище. – И как вышло, что за несколько дней он умудрился так вас… приручить.

– Слишком долгая история.

– О, мы никуда не торопимся. То, что недослушаю я, выслушает Джеми. Считайте это обычной светской беседой, всё равно в тишине сидеть неуютно.

– А почему люди должны разговаривать, чтобы быть в своей тарелке? Когда ты находишь… своего человека – вы можете молчать часами, и главное, что вы молчите вместе.

– Да, молчать с чтецом сознаний действительно одно удовольствие, – подтвердил Алексас с издёвкой. – Стало быть, вы просто безоговорочно верите ему… раз делитесь с ним самым сокровенным и позволяете за вас решать, что вам делать.

– Арон спас меня. За несколько дней он помог мне больше, чем мой отец за всю жизнь. И словом, и делом.

– Почему? Ему открыты такие дали, о которых мы можем лишь догадываться. Душа его бродит по одному ему ведомым тропам. С чего вообще он решил вам помочь, вы задумывались?

…ночной лес, умирающий костёр, мужчина, лежащий по ту сторону, глядя в бесконечность…

– Арон помогает всем нуждающимся, которых встречает на своём пути. Вы могли в этом убедиться, к вашему счастью.

– Таша. – Алексас подался вперёд, и в голосе его зазвучали проникновенные нотки. – Я понимаю, как вам хочется ему верить, но я на вашем месте не был бы столь опрометчив.

– Вы не на моём месте.

– Таша, он чтец. Он прочёл вас, как книгу, и предстал перед вами таким, каким вы хотите его видеть. Ему это нетрудно. Даже глаза его выдают, что он привык носить маски. С чего вы взяли, что он не влезает в ваш разум?

– А что у Арона с глазами?

– Глаза – зеркало души, и это не пустые слова. Когда маги меняют облик, труднее всего изменить глаза. Иные заклятия перемены обличий и вовсе не позволяют этого сделать. Так можно ли доверять человеку, душа которого меняется в зависимости от настроения, погоды или одежды?

– Вы видите, что они меняют цвет. Я вижу, что они светятся изнутри.

Они долго смотрели друг на друга; так долго, что Таша успела заметить, как радужки напротив её собственных отливают зимними сумерками.

– Ладно. Предположим. – Алексас бросил на стол то, что крутил в пальцах. Золото звонко ударилось о дерево, прежде чем звук приглушило вязаное кружево салфеток. – Стало быть, я тоже приму на веру, что такой, как он, просто бескорыстно помогает законной наследнице престола.

Оцепенев, Таша смотрела, как к ней подкатывается перстень-печатка с драконом, сидящим на короне с шестью зубцами.

Гербовая печать Бьорков.

Щётка с деловитым шуршанием перебралась в спаленку. Глухо щёлкнули моментные стрелки, чуть ближе подобравшись к концу нового часа.

– Вы…

– Нашёл это в ваших вещах, пока вы так кстати дулись на Джеми. – Алексас скрестил руки на груди, наблюдая за калейдоскопом эмоций в её лице. – Извините, не удержался. Слишком хотел проверить свою догадку.

– Как вы…

– По властности истинно монаршей особы, что время от времени прорезалась в вашем сладком голоске. – Алексас почти улыбнулся её беспомощности. – Я слышал ваш ночной разговор. Вернее, слышал Джеми, но не вынес из ваших слов то, что стоило бы вынести. Зато я довольно скоро сопоставил «всех Бьорков, кроме мамы» с тем, что ваша матушка была оборотнем. Потом вспомнил портрет Тариша Морли – у нас в штаб-квартире висел один. Пока не нашёл печатку, уверенности у меня не было, но после сомневаться стало трудно. Мы давно подозревали, что не все Бьорки погибли в резне. – Таша не знала, какое выражение можно увидеть на лице мужчины после ночи страстной любви, но подозревала, что удовлетворение в лице Алексаса Сэмпера в этот момент очень близко к этому. – Вы – дочь Тариша Морли и Ленмариэль Бьорк.

– Вы не имели права!

– Почему ему вы доверяете свою тайну, а мне нет?

Таша только сжала кулаки.

Тайна. Проклятые, треклятые тайны, которые она никогда не хотела хранить и ещё меньше хотела кому-то доверять. Не доверила бы, если бы их у неё не вырвали, за несколько дней – два раза.

Только вот осознание, что хранить больше нечего, развеивало в пыль груз, который она вынуждена была нести так долго.

– Почему вы не сказали сразу? – когда Алексас заговорил вновь, голос его смягчился. – Мы искали вас всю жизнь. Мы бы…

– Потому что я не хочу этого. Того, чего хотите вы. Я не хочу падения Шейлиреара. Не хочу быть королевой.

Сказать это оказалось куда легче, чем Таша могла предположить в мыслях. Если бы осмелилась.

Она так устала лгать, что говорить правду – в том числе самой себе – было так же приятно, как глотнуть ключевой воды после болотной жижи.

– Он лучший правитель, чем я когда-либо смогу стать. – С каждым словом становилось всё легче, так легко, что почти хотелось смеяться. – Трон – это не только корона, балы и красивые платья. Это ответственность, которую я принять не готова. Так же, как не был готов и не смог принять её мой дед.

– У вас будут советники. Помощники. – Алексас говорил почти бесстрастно. – Мы.

– И править будут они, а я буду при них кукольной королевой? Годной лишь на то, чтобы её дёргали за ниточки? – Таша всё-таки рассмеялась, колко и зло – так звенят друг о дружку осколки битого стекла. – Только в сказках истинный король живёт себе и не знает о своём предназначении, а потом вдруг исполняет пророчество, восходит на престол и правит так мудро и справедливо, как никто до него. Я – не истинный король. Я вообще не король. Меня не растили королём. Принцессой, способной блистать на приёмах, – может быть. Только это последнее, что мне нужно в этой жизни. – Она откинулась на спинку стула, улыбаясь Алексасу Сэмперу в лицо; каменные лица бывали выразительнее, чем его, пока он слушал её исповедь и отповедь. – Я не говорила вам, потому что это знание не даст вам ни-че-го. Я не примкну к Венцу. Я не буду рисковать собственной жизнью и жизнью сестры ради глупых несбыточных миражей, которыми живёте вы и ваши сообщники. Я не собираюсь играть роль, для которой не гожусь и о которой не просила.