Евгения Сафонова - Кукольная королева [litres]

Джеми задумчиво почесал в затылке:

– Похоже, этот зелёный огонь у него вроде как сердце. Нормальное-то сердце у этой твари вряд ли могло быть. Она ведь, похоже, не из плоти и крови была, а из… кстати, как она на вкус?

– Как прогорклая вата, пропитанная солёными маслянистыми чернилами.

Скривились они одновременно – видимо, воображение мальчишки не уступало её собственному.

– Сядьте, Джеми. Подлатаем вашу лодыжку, – сказал Арон устало. – Потом принесу и нагрею воды, чтобы вы двое могли отмыться. Надеюсь, остаток ночи доспите спокойно.

– Я пока оденусь и печку заново растоплю, – встав, добавила Таша.

– Таша, тебе лучше…

– Я в порядке. Твоими стараниями. А потрепало нас всех. Финальный укус не даёт мне поблажек.

В ответ на её слабую улыбку дэй не улыбнулся.

Таша успела одеться, забрав одежду из огорода, разжечь огонь, вернуть на место упавшее кресло и умыться той водой, что осталась в кувшине в ванной, когда мальчишка наконец выскочил из спальни – куда позже Арона, вовсю таскавшего из колодца новые вёдра, пока на печке грелась кастрюля с кипятком.

– Я понял!

– Понял, в чём смысл жизни, вселенной и всего сущего? – спросила Таша, оценив его бесконечно гордый вид.

– Понял, почему проснулся висп! Я залез в сундук под кроватью, и…

– Ты залез в сундук мёртвого владельца дома?!

После случившегося сомневаться в том, что если доминус и ушёл куда-то, то только в топь – на последнюю встречу с виспом, – не приходилось.

– Зато я нашёл там разгадку!

Молча сложив пальцы щепоткой, Таша коснулась ими склонённого лба: потревоженную память мёртвых нужно чтить.

– Это было в сундуке. – Джеми продемонстрировал ей небольшую пиктуру, с которой улыбалась темноволосая женщина лет сорока. Вид у неё был слегка измождённый. – Вместе с мужскими и женскими вещами.

Пиктуры были изобретением магов. Они умели запечатлевать на пластинках из непрозрачного стекла всё, что те видели или представляли. Результат превосходил величайшие полотна и портреты: люди выходили точь-в-точь как живые, пейзажи – как настоящие.

– Мать нашего доминуса? – спросила Таша, заметив, что изображение перевязано траурной фиолетовой ленточкой.

– Скорее жена. Пиктуру сделали не так давно. Я считал следы магического эфира, они ещё не угасли. – Джеми отложил картинку на стол. – Ты же тоже заметила, что жилище у него не холостяцкое?

– Заметила, – подтвердила Таша почти с уважением.

– Смею предположить, что доминус переехал сюда не так давно. Болото для целителя – хорошее место. Редкие травы и компоненты, богатый материал для изучения. Уединение способствует плодотворной работе, новым открытиям… а жители деревни наверняка были рады, что у них наконец-то появится свой маг. – Джеми прошёлся по комнате туда-сюда. – Только вот жене доминуса на пользу это не пошло. И всем остальным в конечном счёте тоже.

– Что ты хочешь…

– Нечисть очень чувствительна к магии. Такая сильная – особенно. Она магию… слышит. Как колокольный звон. Магия может пробудить её из спячки. А просыпается она всегда злая… и голодная. – Джеми ходил из угла в угол, подбадривая себя оживлённым жестикулированием. – Видимо, висп задремал неподалёку от Палуса. В том, что он заснул, сомнений нет, иначе Мастера бы его нашли. Оно и хорошо, потому что место глухое и магов здесь не было очень долго. А потом приехал доминус и привёз артефакты, от которых фонит волшебством, стал колдовать рядом с Топью… и, судя по пиктуре, не так давно его жена умерла.

– А это тут при чём?

– Ты видела поблизости могилу?

Таша, освежив воспоминания об окрестностях, мотнула головой.

– Иногда ушедшие на покой маги селились в уединенных местах. На болотах в том числе. И хоронить себя эти маги часто завещали в том же болоте. Да, в болоте, – повторил мальчишка, заметив её округлившиеся глаза. – Сливаешься с природой и стихиями, зверьё не доберётся, тело сохраняется хорошо. Лучше только стеклянные гробы, которые некоторые использовали… кхм… ладно, не будем об этом. – Джеми вздохнул. – Обычно погребальный обряд совершает другой маг. Тело ведь нужно занести подальше, а простой смертный в топь не сунется. Зато маг, который может ходить по воздуху – вполне…

– Доминус похоронил жену в Белой Топи, – сказала Таша. Разрозненные части рассказа, щёлкнув, тут же сложились в единую мозаику в её уме. – А висп, который и так уже ворочался от близости магии, проснулся. И по следу доминуса приполз в Палус.

– Думаю, первым он выманил из дома именно доминуса. Принял облик его жены. Потом ещё кого-то. Может, даже одним человеком за ночь не ограничивался. Если кто из деревенских и уцелел, они сбежали подальше, как только поняли, к чему идёт дело. Это случилось совсем недавно, так что отряд для борьбы с виспом… Если его и хотели сюда отправить, то просто не успели собрать.

– Потому и стражи на мосту не было, – сказал Арон, вернувшийся с очередным ведром. – Полагаю, сперва жители Палуса обратились за помощью к пограничному гарнизону, тем паче там служили их родные. А те попытались разобраться с виспом, но это выше человеческих сил. – Дэй помолчал. – Не только человеческих.

Прежде чем взять с буфетной полки прихватки и снять с печи бурлящую кастрюлю, Таша одобрительно хлопнула мальчишку по плечу – и поняла, что пугать его было весело, но когда от твоего прикосновения не вздрагивают, это тоже неплохо.

Усталость навалилась вместе с тем, как закончились банные хлопоты.

Облившись тёплой водой, которую Арон смешал в деревянной бадье – немногим меньше другой, чугунной, в которой Таша и сполоснулась, – она осознала, что до сих пор держалась лишь потому, что в теле клокотали остатки боевого азарта и ярости. Вода смыла их вместе с висповой кровью. Руки дрожали, расплескивая содержимое медного ковшика прежде, чем Таша доносила его от бадьи до тела; когда же она, отжав мокрые волосы, во влажной одежде вышла в гостиную, каждый шаг давался с таким трудом, словно на плечи взвалили пару пудовых корзин с яблоками.

Джеми спал на тюфяке, не дождавшись своей очереди. Решив его не будить (в конце концов, из них двоих не он с головы до ног выпачкался в чёрной мерзости), Таша побрела в комнату за посудным шкафчиком – к Арону, сидевшему на кровати, где до утра предстояло спать ей.

– Пообещай мне кое-что, – сказал он, когда Таша сбросила разбухшие башмаки и вскарабкалась на простынь рядом с ним. Одеяло дэй убрал – оно успело перепачкаться чернильной жижей, пока Таша металась по постели.

– Смотря что.

– Если такое когда-нибудь повторится, оставь меня. Не вмешивайся. Спасай себя.

Фырк она скрыла широким зевком:

– И не подумаю.

– Таша, я не шучу.