Максим Майнер - Норвуд [litres]

Потом отец погиб, спектакли показывать перестали, а здание театра, принадлежавшее городу, опустело. Жить там было невозможно, разрушить нелегко, поэтому о нем просто забыли. А кресла – как, впрочем, и лавки – быстро растащили предприимчивые горожане.

– И ты думаешь, слова Опаленной о том, что тебе удастся посмотреть представление из первых рядов, – начал господин Глен, выслушав мое предположение.

– Значат, что она скрывается в заброшенном театре. – Я закончил мысль сам.

Теперь, произнесенная вслух, эта идея больше не казалась мне такой уж правильной, но других-то все равно не имелось, не так ли?

– Точнее, значит, что она там скрывалась раньше, до того как мы повстречались с ней в доме, – поправился я. – Но почему бы ей не быть там и сейчас? Здание заброшенное, а таких у нас немного, слухи о нем ходили паршивые… Очень подходящее место!

Всякие небылицы о старом театре горожане стали рассказывать после того, как там помер один из окрестных жителей. Пьяный возвращался из трактира и вместо собственного дома случайно зашел туда. Не знаю, что послужило причиной смерти, но вряд ли в этом можно винить здание – скорее уж вино и пиво. Но они никакого суеверного ужаса у обывателей почему-то не вызывали, хотя явно погубили больше людей, чем все театры вместе взятые.

– Тогда следует театр проверить. – Интерфектор в очередной раз высунулся из-за гребня крыши, выискивая упырей. – Тем более что здесь все равно ничего нового не происходит…

На городской площади, прямо у входа в ратушу, действительно не происходило ничего такого, чего бы мы еще не видели – четыре человека, стоявшие вокруг большого стола, вынесенного явно из кабинета бургомистра, что-то делали с мастером Фонтеном. Что именно, было непонятно, но, судя по раздающимся крикам, – ничего хорошего.

Двигаясь по крышам, мы добрались до заброшенного театра гораздо быстрее, чем если бы петляли по извилистым улочкам. Не прошло и четверти часа, как большое посеревшее каменное здание открылось перед нами во всей красе. Украшенное колоннами, оно представляло собой одно большое помещение под покатой крышей.

Перебраться на нее вряд ли получится – слишком далеко, чтобы перепрыгнуть. Можно было бы, конечно, соорудить какие-нибудь мостки, но к чему тратить время, когда мертвяков в округе не видать, а значит, получится пройти и по земле.

– Спускаемся, – коротко скомандовал интерфектор и выхватил свой небольшой топорик.

После просторов крыш стены домов давили как-то особенно сильно – казалось, что из-за каждого угла смотрят чьи-то глаза. Поэтому до входа в театр мы шли очень осторожно, выставив перед собой оружие. Я переводил арбалет с одного дверного проема на другой, но никакой опасности не обнаружилось.

На улицах близ здания было по-настоящему тихо – слышались только покрикивания птиц да хлопки их крыльев. Вот оглушительно скрипнула ставня, и легкий ветерок, качнувший ее, сразу же умчался прочь.

– Не заперто. – Господин Глен настороженно потянул на себя одну из створок, опасаясь нападения. Однако за ней никого не оказалось.

Раньше напротив входа находилась сцена, но ее давно уже разобрали. Нехорошая репутация не отпугивала, когда можно было чем-нибудь поживиться. Пусть даже простой деревяшкой.

Но и пустым этот зал назвать было нельзя – наоборот, тут высились целые кучи какого-то хлама, который натащили окрестные обитатели.

– Аккуратнее! – шепнул интерфектор, когда я случайно наступил на большую плетеную корзину, зиявшую многочисленными прорехами. – Не шуми!

Я кивнул и сразу же задел плечом полусгнившую бочку, но на этот раз обошлось без большого грохота.

Окружающее пространство тонуло в темноте – крохотные оконца под самым потолком давали мало света. Сквозь них вечернее солнце обычно освещало сцену, но сейчас они оказались практически бесполезны.

Да и горы мусора мешали разглядеть, есть ли здесь кто-нибудь кроме нас. Однако звука мертвых шаркающих шагов слышно не было, и это внушало надежду, что никто на нас не набросится из-за очередного ящика или непонятно откуда взявшейся кучи земли.

– Не догадались зажечь фонарь на улице. – Несмотря на кажущееся спокойствие, я говорил шепотом. – Здесь опасно использовать кресало – все может вспыхнуть от одной искорки…

– Не бойся, малыш, – раздался из темного угла знакомый голос. – Найдется, кому потушить пожар!

Не знаю, где Опаленная прятала тлеющий фитиль, но его малиновый огонек мигнул на мгновение, а потом темнота разбежалась от пламени кривой свечи, которую девушка держала в руках.

Нельзя сказать, что в театральном зале стало светло как днем, но разглядеть окружающую обстановку теперь можно было довольно подробно. Вдоль стен и в некоторых проходах между горами мусора стояли мертвяки – отчего-то внучка мастера Фонтена собрала себе в услужение исключительно детей. Невысокие, с белыми застывшими лицам, они застыли неподвижно, но колеблющийся огонек заставлял тени слегка подрагивать. Казалось, что покойники вот-вот ринутся на нас.

– Мы пришли, чтобы поговорить, – несколько стелющихся шагов, и интерфектор прикрыл меня своей спиной, – а не драться…

– Разве такие, как ты, разговаривают? – негромко спросила девушка, но через мгновение сорвалась на крик, эхом разнесшийся по помещению: – Вы только убиваете нас, как зверей!

От этого вопля сердце пропустило удар – Френсис Фонтен явно была не в себе.

– Да, – спокойно согласился господин Глен, которого было не пронять такой ерундой. – Потому что вы и есть звери – дикие, опасные и безжалостные.

Не уверен, что вести беседу в таком ключе – удачная идея. Но, похоже, интерфектор знал, как правильно разговаривать с порождениями тьмы – вместо того чтобы приказать мертвым детям атаковать нас, Опаленная визгливо рассмеялась.

– А ты прав, старик! – Глаза ее расширились. – Но зачем тогда вести беседы со мной?

– Затем, что сейчас есть звери покрупнее. – Господин Глен сдвинулся немного вперед и пусть совсем чуть-чуть, но стал ближе к девушке. – И ты поможешь мне с ними справиться… Или хотя бы узнать, что им нужно.

– Ха! – усмехнулась Френсис. – Это я могу рассказать и так… Им нужны трупы, старик! Много трупов! Много детских трупов. Много маленьких детских трупов…

Она продолжала бормотать еще какое-то время, но уже в следующий миг вдруг резко отскочила в сторону – к самой стене. Огонек свечи качнулся, почти потух, но выстоял, а девушка зачем-то поместила над ним свою ладонь, да так, чтобы пламя жалило сильнее. Возможно, это самообман, но мне показалось, что сразу запахло горелой плотью.

Еще мгновение, и интерфектор бросится на Опаленную – это ощущалось так явно, что я словно видел его рывок. Но если начнется бой, конец у него может быть только один – чья-то смерть.