Максим Майнер - Норвуд [litres]

– Не надо, Френни! – Я не знал, зачем она это делала, но чувствовал – ничего хорошего ждать не следует.

Удивительно, но девушка сразу убрала руку от свечи и спросила:

– Откуда ты знаешь мое имя?

– Его нам сказал твой дед – мастер-писарь Фонтен, – вместо меня ответил господин Глен.

Он слегка расслабился и больше не казался готовящимся к прыжку. Интерфектор быстро посмотрел на меня, и во взгляде читались благодарность и облегчение. Похоже, рука над огнем – это и правда очень плохо.

– Ты пытал его для этого? – В голосе девушки вновь зашумела буря. – Ты пытал деда, чтобы вызнать мое имя?

– Нет! – торопливо прокричал я. – Он сам сказал!

А интерфектор добавил:

– Но сейчас его действительно пытают. Только не мои братья, а твои бывшие друзья. И если бы не толстые стены, возможно, ты могла бы слышать крики.

Даже в неверном свете свечного пламени стало видно, как от этого известия потускнели глаза девушки.

– Кто? – с трудом выдавила она. – Кто его мучает?

Интерфектор молчал. Не знаю, почему он не хотел отвечать, но спустя несколько мгновений, глядя, как бледнеет лицо Опаленной, я не выдержал:

– Карл Рокитанский!

– И он хочет, чтобы ты явилась вызволять своего деда, – сразу же добавил господин Глен. – Поэтому его крики слышны почти во всем городе – специально для тебя. Что ты такого натворила, Френсис? Что ты сделала?

– Наоборот. – Губы девушки едва шевелились. – Я кое-что не сделала… Не смогла… Не смогла начать все это… Но пришли другие и справились без меня. Если бы не я, дети остались бы живы…

Речь Опаленной разрывалась, то опускаясь до еле слышного шепота, то поднимаясь до резкого вскрика. Что именно она имела в виду, понять было трудно, но прояснилось одно – в охватившем город бедствии виновата все же не она.

– Блэлок? – быстро спросил интерфектор. – И другие упыри? Это они начали?

Девушка будто не слышала вопросов. Она продолжала говорить:

– А теперь меня ждет кара… И дед пострадает из-за моей слабости… Но я не могла… Дети не должны становиться такими…

– Но они стали, – неожиданно мягко произнес господин Глен. – Посмотри на них, девочка… Видишь их слезы? Слышишь их стоны?

Разумеется, мертвяки не плакали и никаких звуков не издавали, но Опаленная слушала интерфектора как завороженная и только кивала.

– Это слезы по потерянным родителям, девочка. – Голос мужчины набирал силу. – А стонут они по не прожитой жизни. Все это забрала у них ты!

По щекам Френни побежали мокрые дорожки, блестевшие в пламени свечи.

– И дед, спутавшийся с тьмой только ради тебя. – Не знаю, откуда интерфектору стало это известно, но говорил он очень уверенно. – Из-за тебя же принимает ужасные муки. Мы с Норвудом слышали его крики – он умирает, девочка. Умирает из-за твоей трусости, из-за твоей слабости, из-за твоей нерешительности!

Под конец господин Глен уже просто кричал. Да так, что звенело в ушах – все-таки мы находились в театре и любой звук здесь был в несколько раз громче, чем обычно.

И когда я уже хотел попросить его прекратить, мужчина вдруг перешел практически на шепот:

– Но все еще можно исправить… Ты поможешь нам, Френни?

Девушка смотрела прямо перед собой, не мигая и, похоже, даже не дыша. На руки стекал горячий воск, но ее это совершенно не беспокоило.

– Я помогу, – спустя несколько долгих мгновений ответила Френни. – Но как справиться с Карлом Рокитанским, мне неизвестно…

Почти догоревшая свеча негромко и очень уютно потрескивала.

– Убивать его нет необходимости. – Бернард Глен с облегчением выдохнул. – Нам нужно только узнать, что затевается, и освободить твоего деда. Для начала – расскажи нам все…

И Френсис Фонтен рассказала.

Хотя мы и так уже практически все знали – ей действительно поручили доставить в город около тысячи золотых монет и клинок. Значительную часть монет удалось распространить через подкупленного бургомистра, каким-то количеством расплатилась сама Опаленная, а что-то так и осталось нетронутым.

– Кто дал тебе монеты? – как будто между делом поинтересовался интерфектор.

Девушка задумалась, видимо, решая, стоит ли отвечать.

– Раз уж взялась помогать, то глупо теперь отмалчиваться, – негромко произнес я и положил арбалет на пол. Пусть он и невелик, но держать его постоянно – тяжело.

– Его зовут Альфиери. – Она ответила так быстро, будто только и ждала от меня этих слов. – Все произошло на севере… Он отдал монеты и объяснил, что нужно делать.

Судя по тому, как вздрогнул господин Глен, этот человек был ему явно знаком.

– Как они тебя заставили? – хрипло спросил мужчина. – Мне не кажется, что ты жаждешь силы и помогаешь им добровольно?

– Да у меня никогда и не было выбора, интерфектор, я с ними с самого детства… А еще они обещали убить деда, если откажусь. – Сейчас стало особенно заметно, что Френни не больше лет, чем мне. – И просили вроде бы не так много – подумаешь, раздать монеты…

– Хочешь сказать, что ты не знала, чем это закончится? – Во мне боролись жалость и злость. – Когда мы виделись с тобой в прошлый раз, мне не показалось, что тебя терзают какие-то сомнения! Наоборот – ты веселилась и радовалась!

Интерфектор сделал едва заметный жест, который мог значить только одно – не нужно наседать на девушку сверх меры.

– Поначалу действительно не знала, но догадывалась, – честно ответила она. – А насчет сомнений… Считаешь, мне надо было разрыдаться тогда, при вашем появлении? И откуда тебе знать, что испытывают Опаленные, когда применяют свой… Дар?

Мне хотелось многое ответить и не меньше спросить, но господин Глен не дал этого сделать, предложив девушке продолжить рассказ.

– Я должна была приказом, – это слово Френсис явно выделила, – привести всех, от кого тянуло тьмой, в какое-нибудь местечко наподобие этого и прикончить.

– Если монет было около тысячи и даже не все удалось раздать – твоих сил не хватило бы на такую толпу, – недоверчиво проговорил интерфектор.

– Не все носили с собой золото необходимое время – кто-то спрятал его, кто-то потерял, кто-то заполучил сразу несколько монет, удачно собрав долги… – пояснила девушка. – И, кроме того, проклятие позволяет тратить гораздо меньше сил, чтобы подчинить своей воле такого человека. Но я все равно не смогла – одно дело догадываться об этом кошмаре и совсем другое – осуществлять его.

– То есть главное, что точку поставила не ты? – Мне не удалось сдержаться. – А то, что именно ты все подготовила, – это не считается? Хочешь, я скажу, как звали всех детей, которых ты собрала здесь?

– Я не снимаю с себя вины… – Кажется, Френсис задыхалась.

– Хватит!

От пристального взгляда интерфектора у меня загорелись щеки.